«4 апреля 1866 года, около 4 часов пополудни, когда государь император, по окончании прогулки в Летнем саду, выйдя на набережную р. Невы, приблизился к своему экипажу, неизвестный человек, стоявший в толпе народа, собравшейся у ворот сада, выстрелил в священную особу его императорского величества.
Провидению было угодно сохранить драгоценную для России жизнь возлюбленного монарха
При задержании выстреливший назвал себя первоначально бывшим помещичьим крестьянином одной из южных губерний Алексеем Петровым».
Так начинается обвинительный акт, зачитанный 18 августа 1866 года на первом заседании суда по делу членов кружка Ишутина. Первым в списке обвиняемых значился Дмитрий Каракозов — тот самый, который назвал себя Петровым.
Часовня, построенная на месте покушения. (Pinterest)
Кружок Ишутина — «Организация» и «Ад»
В 1863 году Николай Ишутин, 23-летний уроженец города Сердобска (Пензенская губерния), создал в Москве кружок, примыкавший некоторое время к «Земле и воле». Его основу составляли уроженцы Пензенской губернии, в том числе членом кружка был двоюродный брат Ишутина Дмитрий Каракозов.
Главной целью ишутинцев была крестьянская революция, и для её достижения они вели пропагандистскую работу. Одновременно устраивали артели по образцу тех, которые были описаны в романе Чернышевского «Что делать?».
Вклад ишутинцев в общинно-артельный социализм, идеи которого они разделяли, был заметный: они организовали кассу взаимопомощи, переплётную и швейную мастерские, ватную фабрику, открыли библиотеку, школу для мальчиков из бедных семей.
Были у них сторонники в Петербурге и в Саратове.
Но артелями деятельность ишутинского кружка не исчерпывалась, они были готовы и на более решительные действия.
В частности, в 1864 году при их содействии бежал из пересыльной тюрьмы польский революционер Ярослав Домбровский — вышел за ворота тюремной бани, переодевшись в женское платье, а там его уже «встречали».
Также Ишутин разрабатывал планы организации побега Чернышевского, который в 1864 году отправился на каторгу. К 1866 году Ишутин создал своего рода ядро, руководящий орган кружка, который назвал просто — «Организация». В том же году внутри «Организации» возникла особая террористическая группа «Ад».
Гиляровский в своей книге «Москва и москвичи» писал о том, что Ишутин и его соратники собирались в трактире «Крым» на Трубной. Подвальный этаж, где веселилась самая простая публика, носил название «Ад» и дал наименование радикальной части ишутинского кружка.
Николай Чернышевский. (Wikimedia Commons)
Правда, на судебных заседаниях после покушения все допрошенные сказали, что как такового «Ада» не существовало. Сам Ишутин утверждал: «Ад» не существовал — это были не больше, не меньше, как одни глупые речи под впечатлением выпитого вина.
Как я сказал, в то время, когда выпивалось вино, когда шли весёлые пирушки, мы иной раз шутили, говорили об осуществлении общества «Ад», но на самом деле «Ад» не существовал, а если я признал его, то признал его только потому, что от меня требовали сказать».
Дмитрий Каракозов — герой-одиночка
Знали ли другие члены кружка о том, что Каракозов задумал убийство царя? Был ли он в действительности частью террористического «Ада»? Ишутинцы утверждали, что вели лишь теоретические разговоры о том, возможно ли цареубийство как метод борьбы. В итоге все отвергли перспективы личного террора против императора. Ишутин подчёркивал, что Каракозов отличался болезненным состоянием, у него были «странности», которые и могли привести его к решению пойти на преступление в одиночку.
Но даже если ишутинцы о намерениях Каракозова не знали, то догадывались. Вернее, подозревали, что он готов или покончить с собой, или совершить громкое преступление.
Когда они обнаружили, что Дмитрий отправился из Москвы в Петербург, на его поиски в столицу поехали Пётр Ермолов и Николай Странден. Прежде всего они просмотрели полицейские листки, боясь, что Каракозов покончил с собой.
Самоубийц за последнее время не было, и в итоге товарищи Каракозова отыскали, пригрозили доносом, если он предпримет какие-то шаги к цареубийству, и взяли слово, что «глупостей» он не совершит.
«Мы не полагали, что он совершит цареубийство, но хотели обезопасить себя на всякий случай, потому что его личный характер заставлял нас опасаться за него», — так сказал на суде один из ишутинцев Максимилиан Загибалов.
Покушение состоялось. По официальной версии, выстрел оказался неточным, потому что в последнюю минуту картузник Осип Комисаров, стоявший рядом с Каракозовым, толкнул его руку. За свой поступок Комисаров был пожалован дворянством.
Дмитрий Кардовский. «Покушение Каракозова на Императора Александра II». (Pinterest)
Схватили Каракозова сразу, и в его кармане обнаружили прокламацию «Друзьям-рабочим».
В ней, в частности, говорилось: «Грустно, тяжко мне стало, что погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ.
Удастся мне мой замысел — я умру с мыслью, что смертью своею принёс пользу дорогому моему другу — русскому мужику. А не удастся, так всё же я верую, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути».
Ишутинцы перед судом
В 1864 году в России прошла судебная реформа, в результате которой были созданы институты присяжных заседателей, адвокатуры, суд приобрёл состязательный характер: вину или правоту подсудимого доказывали в ходе процесса защита и обвинение, имевшие равные права. В 1866 году суды все ещё находились в переходном состоянии, но ишутинцев решили судить «по-новому». Правда не совсем: процесс был закрытым и присяжных на нем не было, но у подсудимых были защитники.
Руководил следствием граф Михаил Муравьёв («Муравьёв-вешатель»), который возглавил Верховную комиссию по этому делу. Председателем на процессе стал князь Павел Гагарин, человек консервативных взглядов, который, впрочем, сделал все возможное, чтобы процесс прошёл безупречно. Обвинителем выступал сам министр юстиции Дмитрий Замятнин.
Решение выносил коронный суд, в который вошли Гагарин, бывший министр юстиции Виктор Панин, принц Пётр Ольденбургский, член Госсовета Николай Метлин, сенатор Александр Башуцкий и сенатор, тайный советник Матвей Карниолин-Пинский.
Каракозова защищал присяжный поверенный Остряков, но речи защитников опубликованы не были, хотя стенограмма судебных заседаний в последующие годы была напечатана.
Павел Гагарин. (Wikimedia Commons)
Всего к делу было привлечено 36 человек: 11 обвиняемых проходили как основные и еще 25 человек — «вторым составом» как знавшие, но не донёсшие. Следствие шло несколько месяцев, и методы использовали жёсткие, вплоть до лишения сна.
Об этом, в частности, писал Герцен в «Колоколе»: по его сведениям, Каракозов держался на допросах твёрдо, после чего было решено его сломить.
«Хирургическими» методами якобы запретил пытать государь, но применялись другие меры, такие как непрерывный трёхдневный допрос и воздействие электрическим током.
Следователи торопились: в июне 1866 года было объявлено о помолвке наследника Александра Александровича с принцессой Дагмар, а за подобными объявлениями обычно шли помилования преступников. Допустить, чтобы Каракозов попал под царскую милость, сановники не хотели.
В итоге из 11 главных обвиняемых одного полностью оправдали — это был Александр Кобылин, ординатор в военно-сухопутном госпитале. В Петербурге Каракозов остановился у него и у него же получил яд (при аресте у неудавшегося цареубийцы были найдены стрихнин, морфий и синильная кислота). Однако доказательства против Кобылина сочли недостаточными.
Каракозова и Ишутина приговорили к смертной казни. Каракозов подавал прошение о помиловании, говоря, что находился в состоянии, близком к сумасшествию, и собирался покончить с собой, а не с императором. Эти основания сочли недостаточными для смягчения приговора. 3 сентября 1866 года Каракозов был повешен.
4 октября для совершения смертной казни на Смоленское поле отправили Николая Ишутина и во время церемонии уже у подножия виселицы ему зачитали помилование. Смертная казнь была заменена бессрочной каторгой, но переживание оказалось, видимо, слишком сильным.
У Ишутина обнаружились признаки душевного расстройства, и уже на каторге он был помещён в лазарет. Умер он в 1879 году от чахотки.
Николай Ишутин, 1868 год. (Pinterest)
Суд по делам остальных 25 обвиняемых состоялся в сентябре того же года, и они были приговорены к разным срокам заключения, кто-то был оставлен в Петербурге под надзором.
И даже те, кого суд оправдывал, освобождались со следующими формулировками: «Освободить, внушив отстраняться впредь от вредных связей, так как сими связями и неосмотрительным своим поведением дали повод к столь важному обвинению».
«Не так» «Суд над Дмитрием Каракозовым, покушавшимся на жизнь императора Александра II, Российская империя, 1866»
Выстрел из преисподней: 155 лет со дня покушения Каракозова
?
Михаил Маркитанов (mikhael_mark) wrote, 2021-04-16 22:30:00 Михаил Маркитанов mikhael_mark 2021-04-16 22:30:00 Categories: 155 лет тому назад, 16 апреля (4 апреля старого стиля) 1866 года состоялось первое покушение на императора Александра II Освободителя. Дмитрий Каракозов выстрелил в государя из пистолета у ворот Летнего Сада. Крестьянин Осип Комиссаров отвёл руку убийцы, пуля просвистела мимо. Каракозов впоследствии был отдан под суд и приговорён к повешению. Его выстрел стал началом целой череды покушений революционеров на царя-освободителя, в результате которых в конце концов императора удалось убить. Вот только пользы для революции в этом, как оказалось, не было никакой — и слава Богу.Пожалуй, самое известное изображение покушения Каракозова.4 апреля 1866 года император Александр Николаевич прогуливался в Летнем Саду в сопровождении своего племянника герцога Николая Лейхтенбергского и принцессы Марии Баденской. В четвёртом часу пополудни, завершив прогулку, император вышел из Летнего Сада и собирался сесть в экипаж, чтобы ехать домой. У ограды Летнего Сада было довольно людно. В этой-то пёстрой толпе и затаился убийца. Когда император прошёл мимо Каракозова, тот вытащил пистолет и выстрелил в него. Пуля в цель не попала: заметив, что Каракозов вытаскивает пистолет, присутствовавший здесь же костромской крестьянин Осип Комиссаров оттолкнул руку террориста, и пуля ушла в воздух. На Каракозова сейчас же накинулись, обезоружили и скрутили — сам народ скрутил, ещё до подхода полиции, застигнутой этим покушением врасплох: в новейшей истории России ещё не бывало случаев, чтобы вот так вот, среди бела дня, кто-то из подданных дерзнул стрелять в царствующего государя. Персона царя, освящённая Таинством Миропомазания, казалась столь же священной, что и благословляющая царей Православная Церковь, и не случайно, что убийца-неудачник вызвал к себе столь решительную неприязнь в народе.Император Александр тоже был удивлён и тоже не ожидал нападения. Подойдя к Каракозову и глядя ему прямо в глаза, Александр Николаевич осведомился: «Ты поляк?» Вопрос этот не был случайным: кровавое польское восстание 1863 года, в ходе которого повстанцы беспощадно убивали не только русских солдат и членов правительственной администрации, но и простых обывателей, и даже крестьян — за их православные убеждения и непольское происхождение, причём убивали с исключительным садизмом, ещё не успело забыться. Восстание это было беспощадно подавлено (А что ещё делать с теми, кто массово режет ни в чём не повинных крестьян? Не целоваться же с ними!), и если бы польские националисты в ответ совершили бы покушение на русского государя, это было бы понятно: на войне — как на войне. Однако, к вящему удивлению государя, Каракозов ответил: «Русский».
«Зачем же ты стрелял?!» — воскликнул ошарашенный царь. И получил ответ: «Ты обманул народ. Обещал дать землю и не дал».
Каракозова увели. Следствие быстро установило, кто он таков — небогатый дворянин, бывший студент Казанского университета, обучавшийся на юридическом факультете, но отчисленный за участие в студенческих беспорядках. Каракозов пытался вернуться к учёбе — уже в Московском университете, однако, оттуда его отчислили за неуплату.
В общем, субъект, явно никакого отношения к освобождённым по реформе 1861 года крестьянам не имевший. При обыске у него обнаружился не только изрядный запас патронов к пистолету и доза яда (которую он, вероятно, планировал принять после покушения), но и революционные прокламации, адресованные к столичным рабочим.
Примечательно, что те самые крестьяне, за обиду которым, якобы, мстил этот политический проходимец, не только сами скрутили террориста на месте преступления, но и намеревались его линчевать, и только вмешательство полиции предотвратило самосуд.
В народе прочно укрепилось мнение, что Каракозов был просто-напросто барином, мстившим царю-освободителю за отмену крепостного права. Террорист Каракозов.
Обращает на себя внимание откровенная дегенеративность его физиономии
Стоит отметить, что вопли Каракозова о том, что император, якобы, обманул народ, имели под собой не больше оснований, чем разглагольствования о том, что луна состоит из твёрдого сыра. Во-первых, Александр Николаевич не обещал крестьянам землю — он обещал им свободу, начав своё царствование с недвусмысленных заявлений о скорой и неизбежной отмене крепостного права.
Свободу он крестьянам дал — стало быть, слово своё сдержал. Землю крестьяне тоже худо-бедно, но получили: освобождение крестьянства непременно с землёй было одним из главных положение Крестьянской реформы. Другое дело, что землю эту надлежало выкупать, а величина крестьянского надела также оставляла желать много лучшего.
Кое-какие горячие головы среди крестьянства, вероятно, надеялись на «чёрный передел» — на то, что все помещичьи угодья будут отчуждены у прежних владельцев и поделены между крестьянами, однако столь абсурдных надежд государь им никогда не подавал и не мог подавать — ни как христианин, помнящий о заповеди «Не укради!», ни как осторожный политик, очень не любивший резких движений, ни как император династии Романовых, хорошо помнящий историю правления своей династии и потому всерьёз опасавшийся дворянских заговоров. С какой стороны ни посмотреть — император обязан был учитывать интересы дворянства, а значит надеяться на «чёрный передел» было бы верхом наивности.
Однако, Каракозов не был наивен. И не испытывал никаких иллюзий относительно намерений царя — потому, собственно, он и шёл на цареубийство. Крики Каракозова об «обмане народа» были чистейшей воды политической агитацией, идеально ложившейся в общую канву революционной пропаганды 1860-х годов. Вспомним хотя бы печально известную прокламацию Н.Г. Чернышевского «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон». Каракозов тоже не был фанатиком-одиночкой, хотя и сохранились свидетельства, что после отчисления из Московского университета он полагал свою жизнь конченной и собирался лишь уйти из неё как можно громче и с пользой для революции. Каракозов являлся членом революционного кружка, которым руководил некто Ишутин (к слову, тоже дворянин и двоюродный брат несостоявшегося цареубийцы). Официально целью ишутинского кружка было просвещение крестьянских и рабочих масс, учреждение для них школ и больниц, однако в глубине этого кружка был кружок ещё более тесный и законспирированный, с весьма символичным названием «Ад». Этот самый «Ад», в состав которого входил в том числе и Каракозов, готовил крестьянские бунты и теракты против представителей администрации. Вряд ли революционеры случайно или красного словца ради выбрали себе такое название. Ишутинцы определённо являлись врагами христианства и христианской государственности, олицетворяемой русским царём. И пропаганда об «обмане народа», соответственно, нужна была им только как средство — средство добавить себе популярности в глазах народа, добиться поддержки планируемого переворота. Стоит ли говорить, что никаких реальных планов на будущее переустройство России ишутинцы не имели?
Ишутин
Спустя несколько дней после покушения в полицию поступило заявление от владельца одной из столичных гостиниц, утверждавшего, что один из его жильцов пропал неизвестно куда. Пропал — вот ведь неожиданность! — аккурат в день покушения. Для следствия не составило труда установить, что пропавший квартирант и арестованный террорист — одно и то же лицо.
В номере нашли прокламации, адресованные к столичным рабочим, письмо на имя некоего Николая Андреевича (а именно так звали Ишутина) и конверт с московским адресом Ишутина. Так удалось накрыть всю организацию.
Доставленные в Петербург ишутинцы не запирались и сразу опознали Каракозова, попытавшись, правда, представить дело так, будто он — обыкновенный сумасшедший, а они пытались его отговаривать от безрассудной затеи. Бестолковый заговор недоучившихся студентов, решивших ради адреналина побаловаться сатанизмом, да поиграть в революцию, закономерно развалился.
Каракозов как непосредственный участиник покушения на императора, был приговорён к смертной казни, остальные, поскольку ничего реально опасного предпринять не успели, отделались тюремными и каторжными сроками.
Между тем, в столице по случаю чудесного спасения государя царило ликование. Сам Александр Николаевич из Летнего Сада прямиком отправился в кафедральный Казанский Собор, где отслужил за своё спасение благодарственный молебен. На следующий день на имя государя стали поступать многочисленные поздравления.
На Красной площади в Москве и на Марсовом Поле в Петербурге устроили массовые гуляния и выкатили бочки с вином, угощая всех желающих бесплатно.
Оркестры гремели, исполняя «Боже, царя храни!» Рабочие же — те самые, кого Каракозов надеялся впечатлить своими революционными прокламациями — отреагировали на его акцию весьма своеобразно: они начали нападать на студентов и избивать их.
Не оправдывая столь дикого выплеска агрессии против людей, большинство из которых не имело к покушению ни малейшего отношения, всё же признаем данный факт достаточно очевидным доказательством того, что народ принял реформы Александра II, поверил в них и не мечтал ни о какой революции, ожидая решения своих социальных проблем от царской власти, а не от революционных кружков.Православная часовня, воздвигнутая на месте покушения Каракозова
в память об избавлении императора.
Осипу Комиссарову, столь удачно оказавшемуся в нужное время в нужном месте и остановившему святотатственную руку Каракозова, император пожаловал дворянство.
В том, что императора спас простой крестьянин, углядели знак особого Божия благоволения к царю: освобождённый от крепостной зависимости и получивший возможность жить свободным трудом Комиссаров, своеобразное олицетворение пореформенной России, спас государя от террориста, который, напротив, как нарочно, олицетворял в себе всё нежизнеспособное, косное и асоциальное, что имелось в России Александра Второго. Ещё большей символичности фигуре Комиссарова придавало то, что родом он был из Костромской губернии — в его поступке стали угадывать живое напоминание о подвиге Ивана Сусанина. Герой Севастополя Эдуард Тотлебен добился определения Комиссарова юнкером в Павлоградский гусарский полк, где спаситель царя и протеже прославленного полководца быстро выслужил себе офицерский чин.В целом же покушение Каракозова и раскрытый в ходе расследования этого покушения безрассудный заговор ишутинцев привели к тому, что правительство, до этого успешно осуществившее ряд демократических преобразований, начало резко забирать вправо. Политические дела были изъяты из ведения пореформенных судов, их расследование стали заниматься жандармы. Власть повела наступление на права земств и автономию университетов, ужесточила цензурные ограничения. Меры эти представлялись Александру Второму более, чем оправданными, ибо преследовали цель ограничить распространение революционных, антихристианских и нигилистических идей, круживших головы неопытным юнцам из бедных семей. Молодёжь, которая при других обстоятельствах могла бы выучиться и приносить реальную пользу родной стране, под воздействием роволюционных утопий пополам с собственным тщеславием шла в заговорщики и террористы, а потом пополняла ряды каторжников. Ужесточение политического режима, как надеялся Александр Николаевич, позволит ограничить этот процесс, сохранить молодые кадры для реальной, общественно-полезной деятельности. Так что Каракозов, мечтавший умереть с пользой для революции и свободы, нанёс делу, которому служил, только ущерб.Император Александр Освободитель после покушения Каракозованачал ужесточать политический режим и ограничивать сферу деятельностипореформенных учреждений, надеясь таким образом пресечь влияние
нигилистических идей на умы молодёжи.
Увы, стоит признать, что Александра Второго на этом пути ждало столь же оглушительное поражение, что и его врага Каракозова. Пример Каракозова, средь бела дня стрелявшего в императора, а затем за это покушение казнённого, оказался заразителен.
Молодёжь, успевшая хлебнуть гласности и нахвататься радикальных идей, была раздражена неожиданно обрушившимися на неё стеснениями. Каракозов в её глазах стал не просто мучеником — его фигура привлекала внимание к тем идеям, которые он проповедовал. Революционные кружки по образу и подобию ишутинской организации, начали плодиться, словно поганки после дождя.
Отсутствие народной поддержки не смущало и не останавливало радикалов — они лишь убеждались в том, что терроризм является единственным действенным способом борьбы с «прогнившей» властью.
А сколько представителей народа погибнет в ходе этой самой «борьбы за народное счастье», представлялось радикалам уже не особо важным — ведь этот народ, категорически не принимавший их идей, казался им всего лишь тёмной и непросвещённой массой, которую дерзкая революционная борьба способна «пробудить ото сна».
Итог мы знаем: спустя неполных 15 лет после покушения Каракозова его идейные наследники оказались более удачливыми. Император пал от рук очередных заговорщиков, убитый точно так же — оглушительно громко, посреди людной улицы, средь бела дня.
И снова, в очередной раз, реформа, запланированная государем и предполагавшая запуск тех самых социальных лифтов в обществе, которые одни только и могли обеспечить его стабильное и поступательное развитие, в результате теракта оказалась благополучно похоронена. Удача революционеров оказалась временной, а поражение — оглушительным.
Так кто же был прав в том роковом клубке общественных противоречий, который затянулся в нашей стране в 60-е годы позапрошлого века? Сейчас, с позиций века нынешнего, мы отчётливо видим всю тупиковость революционной борьбы, всё её несоответствие реальным интересам народа и очевидную вредность результатов.
Однако интеллектуально незрелое общество, каким оно было в то время в России, не могло видеть всей глубины пропасти, в которую оно столь радостно стремилось, как не могло, в силу узости своего кругозора, и оценить весь размах и всю ценность замыслов императора.
Но и борьба с революционным движением путём одних только репрессий и ограничения доступа к «вредной» информации не принесла успеха царскому правительству.
Необходимо было последовательно идти по пути воспитания общества, по пути целенаправленного взращивания новой элиты, способной управлять государством и вести за собой народ в изменившихся исторических условиях, а также кропотливое разъяснение широким массам целей и задач текущей политики.
В царствование Александра Освободителя это чётко осознали такие разные по своему личному опыту и общественному положению люди, как святитель Феофан Затворник и генерал Михаил Лорис-Меликов. Пришёл к такому же пониманию к концу своего царствования и сам Александр Освободитель.
Доверши он задуманное — России удалось бы избежать революционных потрясений и связанных с ними потерь. Но радикальная часть общества, мечтавшая о славе и месте в истории, не умела и не хотела ждать…Ещё одно дошедшее до нас изображение покушения Каракозова.Примечательно, что лица террориста мы не видим, оно закрыто от насспиной императора. Каракозов настолько ничтожен, что из-за Александра II его и не видноА вот Комиссарова, останавливающего цареубийственную руку, мы можемна картине разглядеть отчётливо
Когда в обществе появляются радикалы и экстремисты — они, разумеется, не правы. Но их появление свидетельствует о наличии в этом обществе серьёзных проблем. Идти на поводу у радикалов нельзя. Экстремистские группировки необходимо громить со всей возможной беспощадностью. Но и проблемы, их порождающие, при этом необходимо решать. Да поможет нам в этом опыт императора Александра Освободителя.
___________________________См. также
"Сделаться абсолютным негодяем"
4 апреля 1866 года в Санкт-Петербурге член революционной организации «Ад» Д. В. Каракозов стрелял в императора Александра II. Последствия покушения оказались для России катастрофическими. Александровские реформы были свернуты, и в стране начался жандармский террор. А общество недоуменно ожидало ответа на вопрос: кто в действительности организовал этот «Ад»?
«Почти в упор»
О том, что произошло 4 апреля 1866 года в столице Российской Империи, в разных печатных изданиях говорилось практически одно и то же:
«В понедельник, 4-го апреля, в то время, когда Его Величество изволил прогуливаться в Летнем саду, народ, в ожидании выхода Государя из сада, собрался у Его экипажа.
В ту минуту, когда Государь Император, в сопровождении Герцога Николая Максимилиановича Лейхтенбергского и его сестры Принцессы Марии Максимилиановны Баденской, выходил из ворот Летнего сада у Невы, неизвестный человек, в простом платье, направил пистолет на Его Величество и готовился выстрелить, почти в упор.
Это заметил находившийся вблизи городовой; он вскрикнул, а крестьянин Осип Комиссаров, случившийся подле преступника, толкнул его руку. Выстрел раздался, но пуля вылетела, не причинив Государю никакого вреда».
Судя по воспоминаниям современников о тех событиях, после получения известия о попытке цареубийства сразу же возникли споры — помещики или поляки стоят за покушением? Ни для кого не было секретом, что немало дворян после отмены Александром II крепостного права лишились всех средств к существованию, и среди недовольных было немало горячих голов. Но большинство обывателей склонялось к польской версии, поскольку всем было еще памятно польское восстание 1863 года, подавленное по приказанию императора. Сам Александр II, после того как покушавшегося схватили, спросил его: «Ты поляк?» И был удивлен, что в него стрелял русский.
В то, что покушался преступник-одиночка, не верило ни общество, ни назначенная императором следственная комиссия. Масла в огонь подливали газеты, сообщавшие о задержании соучастников стрелка:
«В одно время с Государем, в Летнем саду гулял с женою генерал-адъютант Тотлебен: и муж, и жена были удивлены замечательно дурным выражением лица какого-то человека, бледного, с растрепанными волосами, который кинулся бежать по другую сторону набережной, как только услыхал выстрел.
Генерал-адъютант Тотлебен, спешивший на место событий, остановил тотчас этого молодого человека, которого, затем, в народе, бывшем свидетелем события, признали за товарища посягателя.
Оказалось, что эти два лица, и еще третий, не схваченный, все время, пока Государь гулял в Летнем саду, толкались у входа в народе, держались все трое под руку, а свободные руки свои прятали в карманах панталон».
Однако задержанные не имели никакого отношения к преступлению. А арестованный стрелок не только не называл сообщников, но даже отказывался сообщить свое имя или придумывал себе вымышленные имена.
Но следственная комиссия прибегла к новейшей для того времени технике установления личности. Преступника сфотографировали и изготовили много фотографий, с которыми полицейские начали обход всех мест, где он мог остановиться или столоваться.
Очень быстро был найден его номер в гостинице. А в номере — обрывок письма, адресованного в Москву, некоему Ишутину.
«Стал щеголять своим тулупом»
Поиски вольнослушателя Московского университета Н. А. Ишутина в Москве длились недолго. Он был довольно приметной фигурой среди студентов и разночинной молодежи, пытавшейся жить своим трудом. Для облегчения быта они образовывали неофициальные общества взаимопомощи и коммуны. Жившая в одной из таких коммун Е. И. Козлинина в своих воспоминаниях писала:
«Ишутин — мрачный и озлобленный, не столько человеконенавистник, каким он хотел казаться, сколько в сущности завистник, человек в высшей степени скудно одаренный и нравственно и физически, он страстно мечтал о популярности, безразлично от того, каким бы путем она достигнута ни была…
А чего только он ни предпринимал, чтобы хоть чем-нибудь обратить на себя внимание. Очень некрасивый, прыщавый, с редкою растительностью на лице, он и сам сознавал всю непривлекательность своей внешности и, не обладая никакими иными достоинствами, надеялся обратить на себя внимание хоть оригинальностью.
Но и для этого были необходимы какие-нибудь данные, и за отсутствием их он и остановился на мысли использовать то, что у него было налицо…
Будучи очень беден (что главным образом и было источником его глубокой ненависти к богатым, с которыми однако он ни на минуту не задумался бы поменяться положением), работал в одной из переплетных коммун, с большим трудом вырабатывая то, что было необходимо для того, чтобы не умереть с голоду. Таким образом тратить что-либо на платье он не имел возможности.
Принимали родителей, являвшихся отдавать своих детей в школу, в одном нижнем грязном белье, с трубками в зубах
В то время в университете была уже масса бедняков, одетых не лучше его, но у них были хоть рваные пальтишки, а у него был только нагольный тулуп и вот с его-то помощью он и решил пооригинальничать. Стал щеголять своим тулупом…
Для того, чтобы кто-нибудь из посторонних сообразил, что это студент, не желающий, по принципу, отличаться от мужика, Ишутину приходилось останавливаться на улице или с товарищем или с кем-нибудь из знакомых и шумно беседовать о вопросах высшего порядка».
Однако именно эти вопросы удавались Ишутину довольно хорошо. С несколькими единомышленниками он сумел так разагитировать членов коммун, что те, кто выступал за их чисто экономический характер, включая Козлинину, были вынуждены покинуть эти общины, но сохранили товарищеские отношения.
«Осенью 1865 г.,— вспоминала Козлинина,— компанией, оттеснившей нас от «общества взаимопомощи» и переименовавшей его в «политическую организацию», была, наконец, открыта школа, разрешенная на имя кандидата филологических наук П. А. Мусатовского…
Школа, открытая на его имя, была поставлена из рук вон плохо.
В нее должны были быть приняты 200 бесплатных учеников, но несмотря на то, что на ее нужды была уже собрана порядочная сумма, обставлена она была более чем скудно и порядки в ней были установлены совершенно нетерпимые.
Учительствовать в этой школе взялись сожители Ишутина, Юрасов, Странден и Ермолов, которые и принимали родителей, являвшихся отдавать своих детей в школу, в одном нижнем грязном белье, с трубками в зубах.
Такая бесцеремонность возмущала приходивших туда женщин и многих из них уже одно это побуждало отказываться от помещения туда своих детей.
Внутреннее содержание школы было не лучше ее внешней обстановки, так как детей не столько учили, сколько старались их распропагандировать, внушая им неуважение и нелюбовь к старшим, к близким и к церкви…
Но и при таких условиях школа все-таки влачила свое существование, пока наконец ее учредителям не пришла блажная мысль употребить деньги, собранные на школу, совсем на другое предприятие».
О новом начинании Ишутин оповестил всех знакомых.
«К новому году,— писала Козлинина,— они решили открыть фабрику на социальных началах, с тем чтобы всякий рабочий был равноправным пайщиком в деле.
Мысль конечно прекрасная, и если бы она могла осуществиться без примеси к ней каких бы то ни было политических тенденций, то ничего лучшего нельзя было бы и желать.
Но для осуществления такой золотой мечты, прежде всего, были необходимы средства и средства большие, у них же были только одни мечты и никаких реальных надежд.
Правда, один из их компании, Николаев, весьма прозрачно им намекал, что деньги будут, но когда они будут, он с достоверностью поручиться не мог, и откуда они явятся, он до поры до времени объяснять не желал, говорил только, что в этом направлении он работал и на успех надеется.
И вот, в ожидании этих благ, они и решили приискивать фабрику, которую им сдали бы в аренду.
Эти их поиски заключались в том, что на собранные для школы деньги они нанимали по две, по три и более троек, брали несколько корзин пива и компаниями в 10-15 человек рыскали по окрестностям Москвы, ничего, конечно, не находя.
В конце концов, фабрика так найдена и не была, а школьные деньги были истрачены, и вести ее без денег не хватало ни желания, ни энергии».
«Серее и еще озлобленнее»
В Москве по фотографии сразу опознали человека, стрелявшего в императора. Это был двоюродный брат Ишутина — Д. В. Каракозов, о котором Козлинина вспоминала:
«Каракозов был и серее и еще озлобленнее Ишутина; он хотя кое-как и переполз из бурсы в университет, учиться положительно не мог и не умея по своей неразвитости ни к чему приспособиться, перекочевывал из одного университета в другой, нигде подолгу не уживаясь.
Не перейдя на третий курс, он успел побывать сначала в Московском, затем в Петербургском, Казанском и, наконец, опять в Московском университете, и всюду его угнетала все та же беспросветная, унизительная нужда.
Это и делало его человеконенавистником, всегда готовым на всякое злое дело, в отместку за все свои неудачи».
Начались аресты всех, кто был не только причастен к «Политической организации», но и просто был знаком с Каракозовым и Ишутиным, причем не только в Москве. В общей сложности в тот момент было арестовано около двух тысяч человек.
На первых допросах Ишутин держался стойко, вместо показаний о деле писал развернутые обличительные тексты о монархии. Но затем, прочитав признательные показания своих товарищей, последовал их примеру.
29 мая 1866 года он сообщил о том, какими способами «Политическая организация» собиралась добывать деньги: «Имелось в виду приобретение денег нечестными средствами, даже воровством и убийством». Но отрицал, что ими уже был подготовлен конкретный план ограбления почты.
И на том же допросе рассказал об организации, которую он решил назвать «Ад»:
Член «Ада» должен жертвовать жизнью других, тормозящих дело и мешающих своим влиянием
«Предполагалось устроить кружок «Ада». Цель этого кружка была цареубийство, в случае ежели правительство не согласится с требованиями. Члены «Ада» должны отчуждаться от всех порядочных людей и, чтобы отвлечь от себя подозрения правительства, сделаться абсолютным негодяем (так в тексте.
— «История»), взяточником и вообще окружить себя самой гадкой обстановкой.
Когда членов «Ада» наберется достаточно велико, так человек 30, то предполагалось, для пробы характера и нравственной силы членов третью часть членов по жребию сделать доносчиками; члены «Ада» чрез своих агентов знали бы об действиях всех кружков; в случае злоупотребления или недеятельности этих кружков они должны предупреждать и обязывать к непременной деятельности. В случае революции члены «Ада» не должны делаться вожаками и не занимать никакой высокий пост, ибо высокие положения усыпляют энергию и деятельность человека; целью членов «Ада» при таком случае неусыпно следить за действиями вожаков и ни в каком случае не допускать популярность вожаков в том объеме и направлении, при котором можно бы забыть основные принципы революции. Член «Ада» должен был в случае необходимости жертвовать жизнью своею, не задумавшись. Жертвовать жизнью других, тормозящих дело и мешающих своим влиянием. В случае убийства кого-либо член «Ада» должен иметь при себе прокламации, объясняющие причину убийства; член «Ада» при этом имеет с собою шарик гремучей ртути, держа в зубах во время убийства, после же должен стиснуть этот шарик зубами, а от давления гремучая ртуть производит взрыв, и посему смерть, и притом обезображивает лицо так, что потом нельзя будет узнать лицо убийцы. Это бы делалось на предмет безопасности для других членов. Член «Ада» должен жить под чужим именем и бросить семейные связи; не должен жениться, бросить прежних друзей».
Но только один член «Ада», как говорилось в показаниях Ишутина, решил немедленно применить эти принципы на деле:
«Каракозов… часто приставал к нам с требованием начать дело «Ада» скорее, говоря притом, что он чувствует себя больным и думает, что скоро умрет, и потому не хочет даром умирать.
Мы возражали ему и старались убедить его, что он не так болен, как кажется ему, что нужно года 3-4 подождать до тех пор, пока мы не убедимся как в своей безопасности, так и в выигрыше от такого дела. Понятен наш ужас, когда мы узнали от Худякова, что Каракозов в Петербурге.
Я обратился к Ермолову и Страндену с просьбой ехать как можно скорее в Петербург и отыскать Каракозова. Они отыскали его, встретив его случайно, не помню, где именно,— кажется, у Летнего сада или около Зимнего дворца. Приказывали ему бросить мысль о цареубийстве».
«Дадут большие деньги»
Однако, как утверждал Ишутин, он уже не мог влиять на двоюродного брата, поскольку тот встретился и познакомился с человеком из окружения великого князя Константина Николаевича — брата императора:
«По приезде своем в Москву Каракозов сообщил мне, что…
звал кого-либо из нас в Петербург, и тут же прибавил, что можно бы познакомиться с очень сильными людьми Константиновской партии и что они дадут большие деньги тому, кто решится на убийство государя; смертью государя воспользовался бы Константин и при помощи происшедшей паники от этого как в обществе, так и в наследнике вступил бы на престол, ибо наследник отказался бы от престола. И что он, Каракозов, хочет предложить услуги».
Кем был тот человек и был ли он вообще? Страдавший нервным расстройством Каракозов в особенности после пыток — ему неделями не давали спать — давал крайне противоречивые показания.
3 сентября 1866 года его повесили на Смоленском поле петербургского Васильевского острова.
Часть арестованных по его делу отпустили с миром, других, включая Ишутина, помилованного на эшафоте, надолго отправили в очень отдаленные места.
Но чем же было это покушение на самом деле? Оно напоминает многие другие акции подобного рода, когда спецслужбы использовали легко поддающихся внушению людей в качестве убийц.
Ведь кто оказался в выигрыше в результате выстрела Каракозова? Охранители трона, которые получили возможность манипулировать императором, используя его страх перед покушением. Причем, как свидетельствуют воспоминания и документы, пользовались ею затем на протяжении многих лет. А если бы Каракозов попал в цель, управляли бы следующим императором.
Как, собственно, и было после убийства Александра II в 1881 году. И потому не имело значения, кто именно создал «Ад». Важно было то, кто им грамотно воспользовался.
Евгений Жирнов
Загрузка...
