Ленинград 1941/Санкт-Петербург 2013. Суворовский пр.,50. Фотоколлаж Сергея Ларенкова. 19 сентября 1941 года, 16 час. 25 мин. Прямое попадание фугасных и зажигательных бомб в эвакогоспиталь, развёрнутый в Академии лёгкой промышленности. В результате под обломками здания, а также от ран и ожогов, полученных от возникшего пожара, погибли более 400 раненых бойцов, врачей, медсестер. Это был один из самых страшных пожаров осажденного Ленинграда
metaloleg : Три четверти века назад, 25 сентября 1941, года 18-я немецкая армия намеревалась атаковать рубеж на Пулковских высотах — последний, третий рубеж обороны Ленинграда перед городом. Но намеченное наступление отменили из-за дружного заявления командиров отдельных дивизий Вермахта и СС, что из-за понесенных ранее потерь атака приведет к ситуации, которую лаконично описал один из офицеров немецкой части в журнале боевых действий: «Когда дивизия доберется до Ленинграда, то будет есть из одного котла». Так завершился немецкий натиск на северную столицу с южного и западного направлений, самой ближней точкой продвижения агрессора стал Урицк, бои за который снова вспыхнут в октябре. К востоку от города бои и не думали прекращаться. Немцы в эти дни пытались сбросить в Неву наши части на клочке земли напротив Невской Дубровки, навсегда вошедшей в историю как Невский пятачок. Эту пядь земли, ставшей сплошной братской могилой за все годы блокады, от фронта со стороны Большой Земли отделяло всего-то от семи до двенадцати километров, которые в те же дни безуспешно пыталась извне кольца пройти 54-я армия маршала Г. И. Кулика, которого снимут с командования за неудачи день спустя после. Бои на всех участках кольца еще шли до начала октября, но основной контур линии фронта вокруг осажденного Ленинграда определился именно в эти дни. В этом очерке я перечислю наиболее достойные прочтения с моей точки зрения книги о Битве за Ленинград, начиная с боев за Лужский рубеж в середине июля и до конца сентября 1941-го года. В целом, историография боев за город в этот период весьма обширна, но вместе с тем в нем сияют обильные белые пятна, потому что некоторые события были хорошо описаны еще в советское время, а некоторые становятся известными только сегодня, в связи с архивной революцией, и оценка значений тех или иных боев постоянно переосмысливается.
Как ни странно, сразу трудно найти и назвать воспоминания людей, которые воевали на сухопутном фронте на командных должностях под Ленинградом от лета 1941-го до полного снятия блокады. Генералов назначали и переводили, командующий Ленинградским фронтом на протяжении почти всего времени блокады маршал Говоров умер достаточно рано и не оставил воспоминаний.
И все же два примера автора подобных книг есть, и это делает их весьма ценными в глазах современного читателя. Генерал-лейтенант инженерных войск Б.В.
Бычевский, начальник инженерных войск Ленинградского фронта, в 1963-м году выпустил свои мемуары Город-фронт , с первого дня войны и до конца блокады постоянно был свидетелем и очевидцем всех событий, происходивших в северной столице.
Кроме того, воспоминания, изданные на закате «оттепели», весьма откровенны и часто идут вразрез с официальной точкой зрения партии на историографию ВОВ времен брежневского ужесточения идеологического контроля.
Не случайно они были изданы не в «Воениздате», что вполне соответствовало рангу генерала, а в «Лениздате», и после второго издания 1967-го года ни разу не переиздавались. Отмечу также, что Борис Владимирович также является автором книг о маршале Говорове, с которым прошел почти всю войну.
Вторым мемуаром «от и до» стали воспоминания Повелители огня маршала артиллерии Г.Ф. Одинцова, сделавшим в войну стремительную карьеру от командира сводного артиллерийского полка на Лужском рубеже до командующего артиллерией Ленинградского фронта и подчиненному ему Балтийского флота. Это был один из лучших артиллерийских командиров всей Второй мировой, как в организации контрбатарейной борьбы с осадной артиллерией немцев, так и в артиллерийском прорыве при наступлении на долговременные укрепления врага, как в Карелии и Прибалтике в 1944-м году.
О боях на Лужском оборонительном рубеже летом 1941-го года, на дальних подступах к городу на Неве, написано несколько книг, из которых трудно выбрать одну и лучшую. Каждый автор предпочитает заострить свое внимание на чем-то одном — строительстве оборонительных сооружений, боях ополченцев или общей картине с точки зрения руководства фронта.
Наверное, наиболее универсальным трудом станет Лужский рубеж: хроника героических дней Ильи Хомякова, ставшая кратким ликбезом по боям на дальних подступах к северной столице, тем более, что издана на хорошем уровне, в формате А4.
В штабе ЛВО решили строить Лужский оборонительный рубеж аж 23 июня 1941 года, во второй день войны, что кажется просто невероятным предвиденьем на фоне еще неясной обстановки в Приграничном сражении и общей предвоенной шапкозакидательской атмосферы отношения к «непобедимой и легендарной» Красной Армии.
Решили, и в целом успели построить, отмобилизовав всю мощь ленинградской строительной промышленности и до трети трудоспособного населения города. Параллельно в города начали формировать двухсоттысячное ополчение, что, кстати, дало обилие послевоенных опубликованных воспоминаний, потому что туда попало много людей из ленинградской интеллигенции.
Даже отдельную горно-стрелковую бригаду сформировали из граждан, увлекающихся альпинизмом. Устойчивость этих частей на фронте была невысокой, с первых же боев они начали частично разбегаться с передовой, их останавливал лично Ворошилов, приехавший к напряженному участку.
Но укрепления, даже занятые вперемежку добровольцами и кадровыми частями, остановили вал немецких подвижных частей, что вместе с явными ошибками немецкого командования группы армий «Север», устроившего наступление в трех расходящихся направлениях, заставили остановиться блицкриг на полмесяца. Но, подтянув отставшие пехотные части, немцы в августе опять перешли в наступление, окружив часть защитников рубежа, из очередного котла Восточного фронта вышло около половины личного состава.
Другая хорошая книга о Лужском рубеже принадлежит перу Владимира Рохмистрова, человеку, который в сети себя сам называет философом, и еще пишет книги по религии и оккультизму. Но в Дивизии без вести пропавших.
Несколько дней июля 1941 года на Лужском рубеже обороны Ленинграда автор смог дать максимально подробное описание боев 10-18 июля 1941 года прежде всего на плацдарме у села Ивановское, немного есть по второму плацдарму у Сабска и по боям под Сольцами.
Трагизм плацдарма у Поречья-Ивановское был в том, что немцы буквально на полдня опередили соединения 2-й дивизии народного ополчения, и ленинградцам, в подавляющем большинстве своем представляющим совершенно не обученных рабочих, служащих, студентов и преподавателей, пришлось ходить в атаки на зарывшуюся в землю боевую группу опытных немецких ветеранов войны в Европе.
Впрочем, аналогичные плацдармы у Сабска или у Кременчуга тем летом не смогли скинуть в реку и гораздо опытные кадровые красноармейцы, но полная неразбериха на поле боя, нескоординированность атак и неувязка своих действий с танкистами, повлекла потери на уровне 60-70% личного состава ополченцев, причем в статичных позиционных боях они не смогли даже точно подсчитать своих погибших.
Даже ручное управление наблюдавшего за боями Ворошилова не помогло. Рохмистров, опираясь на широкий спектр документов, как из архивов ЦАМО и NARA, так и на личные воспоминания участников с обеих сторон, описал бои, видимо, в максимально возможном доселе приближении, посветив указанному хронологическому промежутку в девять дней примерно 300 страниц повествования.
Ну и авторский вывод в том, что ополченцы, несмотря на отчаянность своих усилий, не смогли бы выбить немцев за Лугу, вполне логичен, их просто этому не обучили, как и всю вновь воссоздаваемую РККА образца 1941-го года. В любом случае, такой кропотливый поиск воспоминаний и документов по каждому дню июля и публикация, пусть и непрофессиональным историком, заслуживает одобрения и упоминания.
Еще считаю нужным упомянуть книгу 1983 года военного журналиста и политрука в годы войны Юрия Кринова — Лужский рубеж . Это своеобразный литературный памятник защитникам Лужского рубежа, впервые поднявший тему обороны города на дальних рубежах, почти забытый после войны.
Кринов написал повесть, безусловно качественную с литературной точки зрения и умеренно политизированную по сравнению с тогдашними главпуровскими трудами. И самое главное — она дала точку опоры последующим историческим изысканиям авторам уже наших дней, пишущих о сражении на Луге.
Во всех прочитанных мною современных книгах о Луге-41 широко использовался и цитировался данный труд: где больше — где меньше, как правило, когда нужно было проиллюстрировать тот или иной боевой эпизод или решение командования сначала сухим языком документов, а потом прямой речью очевидца.
Кринов построил свою книгу на коротких рассказах участников изо дня в день, начиная от идей по строительству рубежа, первыми боями на Луге, оперативной паузе и прорыву укрепленной позиции, но вопрос: откуда он брал свидетельства рядовых и младших командиров непосредственно с такими деталями, которых после войны уже и не упомнишь? То ли у него были какие-то дневники, где он отражал интересные донесения, то ли он пользовался при написании достаточно широким списком тогдашней военной прессы, причем со всего почти 250-км фронта укрепленной позиции. Прямо об источниках автор не пишет, но, судя по тому, что приводимые им свидетельства достаточно точно бьются с документированными отдельными боевыми эпизодами у других историков — чаще «гуляет» дата, но канва событий совпадает — он имел доступ к информации выше низового уровня. Такая небольшая историческая загадка о малоизвестном авторе известной книги. Кроме того, я считаю нужным повторить упоминание мемуаров немецкого танкового командира Эрхарда Рауса и его книгу Танковые сражения на Восточном фронте . Именно он оборонялся на лужском плацдарме и стал главным немецким источником по Луге для отечественных историков. Кроме того, общий стратегический охват сражений на реке и до пригородов Ленинграда дан в двух книгах Алексея Исаева — Иной 1941. От границы до Ленинграда и Котлы 1941-го. История ВОВ, которую мы не знали , где рассматриваемая тема изучается в первой главе.
Лучшим из вышедших в России за последние пару лет исторических исследований на тему Великой Отечественной стала Битва за Ленинград. Неизвестная оборона .
Вячеслав Мосунов, научный сотрудник ВИМАИВиВС (Артиллерийского музея в Санкт-Петербурге), написал книгу, раскрывшую много белых пятен в истории обороны северной столицы осенью 1941-го, но одновременно поднявшую много новых вопросов. В целом, это лучшее исследование о боях под городом в сентябре 1941-го.
Войска группы армий «Север», преодолевшие Лужский рубеж, начали пробиваться к городу через оборонительные районы со все более усиливающимся сопротивлением его защитников.
Немцы к концу первого военного лета уже не ставили задачу во что бы то ни стало ворваться в город, целью было окружение на выгодных позициях, соединение с финскими войсками вдоль западного и восточного берегов Ладоги и осада города на измор, потому что потери непосредственно при боях на улицах города ими оценивались как недопустимые.
Наступление велось на всем фронте, на западе немцы прижали к морю войска 8-й армии в Ораниенбаумском плацдарме, на востоке вышли к Ладоге и отсекли город от Большой Земли, в центре наступали, в основном ориентируясь на главные дороги в город, ось главного наступления шла по линии Красногвардейск (Гатчина) — Пулково.
Двойственность немецкого наступления была своеобразной, часть подвижных войск уже отзывалось для «Тайфуна», их старались беречь. Наверное, единственным недостатком книги стало то, что автор не раскрыл численность немецких частей к началу боев на подступах к Ленинграду, и трудно оценить потери Вермахта в боях в процентном соотношении.
К концу боев, например, в одном из полков 96-й дивизии оставалось по 150-250 человек в батальоне, в окопы шли штабисты и писари. В целом, немцы сохранили возможность обороняться, что показали дальнейшие бои в попытках деблокады, но наступать на всем фронте сил уже не было. По количеству разоблаченных устоявшихся заблуждений с советской стороны исследование не имеет равных.
Например, автор развенчивает роль флотской артиллерии как решающего фактора, остановившего немцев на прибрежных участках. Скорее мешало и нервировало, чем останавливало, хотя не исключаю, что жалобы-предлоги на советские боевые корабли появлялись тогда, когда немецкие командиры уже не видели возможности для дальнейших атак.
Но куда важнее и интереснее стали оценки роли командующих войсками фронта, сначала Ворошилова и Попова, потом Жукова. В книге почти ничего о Попове, хвалебное в адрес Ворошилова, и вряд ли отыщется что-либо не гневное в адрес Жукова, поскольку именно оборонительные мероприятия первых, в том числе постройка укрепрайонов летом 41-го, и позволила отстоять город на Неве.
Жукова автор постоянно обвиняет в невладении ситуацией и отдаче невыполнимых и грозных приказов и угроз. В целом, описание боев на подступах примерно уравнивает и тех и других в реагировании на события, поскольку связь — главный бич советской армии — работала исключительно плохо при всех командующих.
Более того, из книги вообще не очень понятна их роль, кроме как направление резервов и издание невыполнимых приказов — врага сдержало скорее упорство и самопожертвование бойцов и офицеров поредевших дивизий и полков, а роль военного и партийного руководства проявилась прежде всего в мобилизации людских ресурсов почти трехмиллионного города, постоянно подкидываемого на алтарь обороны. Еще, по описанию боев 54-й армии в Приладожье, в целом положительно оценен маршал Кулик, обычно нелюбимый в отечественной историографии. Еще автор в заключении дает обзор по белым пятнам боев под городом до полного снятия блокады — это все воспринимается как творческие планы, в дальнейших очерках я еще буду называть другие его работы по боям в условиях блокады.
https://www.youtube.com/watch?v=GEGow6wI9_s
Я еще неоднократно буду возвращаться к теме Ленинграда в своих дальнейших очерках, окрестности города стали одним из главных полей битвы всего Восточного фронта, и все 872 дня блокады Красная Армия либо вела бои за прорыв кольца, либо готовилась к ним по обе стороны Ладоги.
По некоторым оценкам, в этих боях погибли каждый десятый советский солдат и офицер из общих потерь армии Советского Союза в ВОВ. Книги о боях вокруг осажденного города в октябре-декабре 1941-го заслуживают отдельного поста, но это будет чуть позже.
В своем следующем очерке я напишу про апогей всего первого этапа Великой Отечественной — наступлении немцев на Москву осенью 1941-го года.
Битва за Ленинград (10 июля 1941 г. — 3 сентября 1942 г.)
Захват Ленинграда — «северной столицы Советского Союза» — А. Гитлер рассматривал как важнейшую цель общего наступления немецких войск в СССР. Ставя перед командующим группой армий «Север» генерал-фельдмаршалом В.
фон Леебом цель овладения городом, немецкое командование подчеркивало, что считает это «неотложной задачей». Сосредоточив в направлении удара германскую группу армий «Север» и две финские армии — «Юго-Восточную» и «Карельскую», А.
Гитлер утверждал, что «через три недели мы будем в Петербурге».
Германо-финским войскам на ленинградском направлении противостояли Северный фронт под командованием генерал-лейтенанта М. Попова и Северо-Западный фронт под командованием генерал-майора П. Собенникова. Непосредственно битва за Ленинград началась 10 июля 1941 г.
, когда передовые части 4-й немецкой танковой группы нанесли удар из района Пскова в направлении города Луга. Это создало реальную угрозу для захвата города с юга.
Для препятствия дальнейшему продвижению танковых колон неприятеля Ставка Главного Командования отдала приказ командующему Северным фронтом организовать оборону города на этом направлении и занять оборону на рубеже городов Нарва—Луга—Шимск.
Временная стабилизация фронта
Развивая наступление, части группы армий «Север» к концу июля ценой больших потерь вышли на рубеж реки Луга. Здесь они натолкнулись на ожесточенное сопротивление частей Лужской оперативной группы и были вынуждены остановить наступление и перейти к обороне.
На севере войска Северного флота при поддержке кораблей Ладожской военной флотилии в течение июля—августа вели упорные оборонительные бои с частями Карельской и Юго-Восточной финскими армиями.
Только к концу сентября советским войскам удалось на этом участке стабилизировать фронт на рубеже реки Свирь.
Падение Новгорода
8 августа 1941 г. немцы начали новое наступление. Стремительным ударом танковых частей они прорвали оборону советских войск, организованную на реке Луга.
Несмотря на ожесточенное сопротивление советских воинов, 16 августа немецкие танки вошли в город Кингисепп и перерезали железную дорогу, соединяющую Таллин и Ленинград. Развивая наступление, они к 21 августа вышли к городу Красногвардейску.
Оказавшись в 40—50 км от Ленинграда, немецкие войска были остановлены на позициях Красногвардейского укрепрайона. Западнее, на ораниенбаумском направлении немецкое наступление было остановлено в районе города Копорье. На лужском направлении воины Лужской оперативной группы остановили немцев на рубеже своей обороны.
Однако восточней их позиций войска 16-й немецкой армии нанесли удар в направлении на Новгород, смяли оборону советских войск и 16 августа захватили западную часть города. 20 августа Новгород пал, и части Северного фронта продолжили отступление к Ленинграду.
Создание Ленинградского фронта
Положение на фронтах, создавшееся в конце августа 1941 г., представляло реальную угрозу окружения Ленинграда. В этих условиях 23 августа Ставка на основе войск Северного фронта создала Ленинградский фронт, которому поручила непосредственную оборону города.
Реорганизация войск и кадровые перестановки не сильно сказались на обороноспособности советских войск. Незначительное количество резервов, выделенных Ставкой, не позволило войскам Ленинградского фронта остановить немецкое наступление на юге и финское на севере.
25 августа немецкие части захватили город Любань и, нанеся удар в восточном направлении (на Городище), 30 августа перерезали обе железные дороги, связывающие Ленинград с центром страны. Западнее немецкие войска вышли к станции Мга и, продолжив движение, 8 сентября овладели городом Шлиссельбург.
Таким образом, немецкому командованию удалось закончить окружение города по суше. С этого момента снабжение жителей осажденного города и войск Ленинградского фронта осуществлялось только через Ладожское озеро и по воздуху.
Временная приостановка наступления
25 сентября 1941 г. командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал В. фон Лееб доложил А. Гитлеру, что не может продолжать наступление имеющимися у него силами. Резервы, которые теперь больше были нужны на московском направлении, ему не выделяли. Несмотря на то что германские войска приостановили свое наступление, положение блокированного Ленинграда было чрезвычайно тяжелым.
Ленинградские блокадники
Вместе с жителями пригородных районов в блокадном кольце оказалось 2 млн 887 тыс. человек, из которых около 400 тыс. детей. Для них наступили тяжелые дни почти 900-дневной блокады, сопровождающиеся голодом и непрекращающимися обстрелами и бомбежками. Подсчитано, что за период битвы за город по его кварталам было выпущено около 150 тыс.
снарядов и сброшено более 100 тыс. бомб. На каждый квадратный километр площади Ленинграда в среднем приходилось 16 фугасных, свыше 320 зажигательных бомб и 480 артиллерийских снарядов. За дни блокады под обстрелами погибло около 16,5 тыс. жителей города, еще до 35 тыс. получили ранения.
Но более страшным оружием против жителей непокорившегося города стал голод — более 1 млн жизней унес он.
Попытка деблокады города
Для того чтобы облегчить положение блокированного города, Ставка Верховного Главнокомандования решила провести наступательную операцию с целью деблокады Ленинграда.
Наступление должно было вестись на синявинском направлении силами 54-й армии извне и войск Ленинградского фронта из блокадного кольца. Начало операции было намечено на 20 октября.
Однако германское командование, стремившееся как можно быстрее овладеть городом и высвободить силы для действий на московском направлении, 16 октября также начало наступление и нанесло удар в северо-восточном направлении через Тихвин на Лодейное Поле.
Встречные бои развивались неблагоприятно для советских войск. Наступательная операция подразделений Ленинградского фронта, начавшаяся 20 октября, осталась незавершенной. 17 декабря был образован Волховский фронт под командованием генерала армии К. Мерецкова.
21 декабря войска фронта освободили Будогощь и к 27 декабря вышли на р. Волхов на участке Кириши—Грузино, где соединились с войсками 54-й армии Ленинградского фронта. В результате этой операции советские войска отбросили противника на 100—120 км, подошли к р. Волхов и захватили на ее левом берегу несколько плацдармов.
Это стало неприятным «сюрпризом» для ранее непобедимых германских войск. Однако, несмотря на успехи, достигнутые в ходе этой операции, положение в блокадном Ленинграде продолжало оставаться тяжелым. Лишь когда успешное стратегическое контрнаступление советских войск зимой 1942/43 г.
под Сталинградом оттянуло часть германских сил из района Ленинграда, это создало благоприятную обстановку для его деблокады.
Советская контрразведка против абверкоманды: битва за Ленинград на невидимом фронте
Источник: tass.ru @ Сергей Рыбаков, Екатерина Андреева Битва за Ленинград вошла в учебники по истории прежде всего как пример непоколебимого мужества и стойкости защитников города.
Многим известны яркие операции «Искра» и «Нева-2», на слуху трудности воинские и гражданские — но мало кто знает, что помимо войны явной параллельно велась не менее героическая, но тайная — война разведок, война спецслужб.
Рассказываем, кто и какими средствами её вел
Когда 10 июля 1941 года гитлеровские войска перешли тогдашнюю границу Ленинградской области, предсказать исход битвы за Ленинград не мог никто. Германия, как известно, рассчитывала на легкую победоносную войну, её завершение до начала осени и реализацию плана «Ост», предполагавшего значительное уменьшение населения Северо-Запада СССР.
https://www.youtube.com/watch?v=GEGow6wI9_s\u0026t=2848s
У советских войск была задача выстоять, максимально задержать наступление на Ленинград, выиграть время и собрать силы для дальнейшей борьбы. С установлением блокады города и стабилизацией фронта приобрела ещё большее значение война информационная и война диверсионная.
В игру с обеих сторон вступили бойцы «невидимого фронта», опытному немецкому абверу противостояли не менее опытные контрразведчики НКГБ СССР, начавшие противостояние с немцами ещё до войны: первые задержания немецких агентов прошли ещё в 1936 году, когда их «накрыли» прямо на Невском проспекте, в Доме книги, где располагалось торговое представительство компании «Зингер».
Непосредственно перед началом войны предметом повышенного внимания советской контрразведки было генеральное консульство Германии в Ленинграде, сотрудники которого активно собирали важную в военном отношении информацию.
«Если говорить о том, как немцы видели будущее Ленинграда и что об этом знало советское руководство, — то уже 14 июля 1941 года НКВД сообщил начальнику Генштаба Красной армии Георгию Жукову о планах немецкого командования по захвату Москвы и Ленинграда.
И эти планы как раз удалось раскрыть сотрудникам Ленинградского управления НКГБ, которые провели специальные оперативные мероприятия в отношении пленных немецких летчиков, находившихся у нас в тюрьме», — рассказал Никита Ломагин, историк, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, автор книги «Неизвестная блокада» и ряда других.
Когда стало ясно, что план «молниеносной войны» провалился, немецкая разведка существенно перестроила свою работу: в советский тыл и непосредственно в Ленинград начали перебрасывать хорошо обученных террористов и диверсантов с оружием, радиостанциями и фиктивными документами.
«Немецкие разведчики, чтобы попасть в Ленинград, нередко перебрасываются за сотни километров от нас, а затем окружными путями пытаются проникнуть в город… немцы тщательно обучают своих агентов уменью ориентироваться в незнакомой обстановке, снабжают их фиктивными документами для свободного передвижения по нашим тылам», — писал в годы войны руководитель ленинградских чекистов комиссар госбезопасности 3-го ранга Петр Кубаткин.
Агентурные сети абвера
Абвер появился ещё в конце 1919 года при Министерстве обороны Германии.
Официально это была информационно-аналитическая служба, до спецслужбы ей было ещё очень далеко, тем более что по Версальскому договору Германии вообще было запрещено иметь централизованную разведывательную службу.
Однако уже в середине 1920-х абверу удалось существенно расширить границы своего влияния, а также заняться нелегальной деятельностью.
Группе армий «Север», осаждавшей Ленинград, была придана абверкоманда 104, которая проводила активную разведывательную работу в ближайшем тылу Ленинградского, Волховского, Северо-Западного, Калининского, а впоследствии 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов.
Сама абверкоманда располагалась в Пскове, здесь же действовала одна из её разведшкол, вторую устроили в поселке Сиверская близ Гатчины.
Кадры абверовской агентуры набирали главным образом из завербованных в лагерях военнопленных, которых затем направляли в разведшколы, а по завершении подготовки перебрасывали в советский тыл.
В Сиверской, где постоянно обучался десяток агентов, школу замаскировали под лагерь военнопленных, а территорию вокруг подвергли строжайшей фильтрации, выселив все неблагонадежное, с точки зрения немцев, население и тщательно проверяя всех прибывающих — немецкими агентами здесь были даже лесники.
«Это была настолько массовая работа со стороны немцев, настолько все это было поставлено на поток, что они даже не думали, насколько удастся тому или иному человеку выполнить задание.
Они основательно всех готовили и надеялись, что если один агент не пройдет, то пройдет другой, — и это была серьезная задача для нашей страны и для нашей контрразведки и разведки», — рассказал Олег Аксенов, член совета ветеранов Управления ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленобласти, полковник в отставке.
Немецкие спецслужбы изучали боеспособность частей Ленинградского фронта, включая настроения, путем агентурной и технической разведки, прежде всего радиоперехвата. Также они анализировали захваченные трофейные документы и материалы допросов военнопленных.
«Этот огромный объем информации немецкая разведка использовала для выявления слабых мест у защитников Ленинграда. Противника интересовал промышленный потенциал города, размещение военных предприятий, складов и, конечно же, органов управления. Именно по ним и наносились бомбовые и артиллерийские удары».
«Противодействовать противнику было непросто, немецкие спецслужбы обладали к началу войны против Советского Союза большим опытом, располагали квалифицированными кадрами, необходимыми техническими средствами. Наконец, в течение первого года войны они старались в максимальной степени использовать «пропаганду оружием» (демонстрацию военной мощи — прим. ТАСС)», — говорит Никита Ломагин.
«Но были и более опасные группы специального назначения, которым давали четкое задание по уничтожению командиров Красной армии и проведению диверсионных актов на коммуникациях. В их задачи входило взрывать поезда, складские помещения с амуницией, со снарядами и, конечно, проникать в город Ленинград.
Особо опасными для обороны города были так называемые ракетчики, которые в ночное время подавали сигнал для бомбардировочной авиации фашистов (по одной из версий, именно так были уничтожены знаменитые Бадаевские склады)», — подчеркнул Сергей Рац, историк спецслужб, член Союза писателей России, кандидат политических наук, доцент кафедры конфликтологии СПбГУ, ветеран ФСБ.
Еще одним противником была финская разведка, сотрудничавшая с абверовской «Крингсорганизацион Финляндия», активно направлявшая в советский тыл своих «ходоков-нелегалов», переходивших линию фронта под видом беженцев, местных жителей.
В их задачи, помимо сбора информации, входила организация диверсий и террористических актов, вербовка агентуры и диверсантов, в основном из числа бывших репрессированных, уголовного элемента и других категорий населения, считавшихся в СССР «социально чуждыми».
Важнейшие задачи
Советские контрразведчики под Ленинградом выполняли огромный комплекс задач — от выяснения настроений в действующей армии и в осажденном городе и выявления шпионов, дезертиров и прочего деструктивного элемента до организации диверсионных групп, создания в тылу противника оперативных баз и агентурных сетей.
На момент начала войны в Ленинградском управлении НКВД — НКГБ — МГБ работало около 3 тыс. сотрудников, причем около 60% из них с опытом менее трех лет. С началом войны 86 чекистов ушли в Красную армию, 339 были направлены в особые отделы частей армии и флота.
Противостояние немецкой разведке осуществлял 4-й отдел Ленинградского управления, располагавшийся в Тихвине. Здесь шла подготовка и создание разведывательно-диверсионных групп, действовавших по всему Северо-Западу, отсюда координировалась деятельность партизанских бригад и диверсионные рейды в тыл противника, в том числе в Прибалтику.
Важнейшей задачей было руководство деятельностью партизанского движения (под Ленинградом действовало пять партизанских бригад, а первые партизанские отряды были заброшены в тыл врага летом 1941 года). За годы войны УНКВД Ленобласти арестовало 1 246 шпионов и диверсантов, засланных фашистами, вскрыло и ликвидировало 625 контрреволюционных групп и формирований, в том числе 31 террористическую.
Контролю за ситуацией и настроениями в Красной армии придавалось огромное значение. Ни одно почтовое отправление с фронта не попадало к адресату без штампа «просмотрено военной цензурой». Полевая почта доставляла письма на специальные пункты, потом их отвозили в Ленинград, в отдел военной цензуры, располагавшийся в подвалах Эрмитажа.
Цензоры следили, чтобы в письмах не было информации военного характера, и если она встречалась — её вымарывали. Также преследовались письма, в которых распространялись пораженческие и упаднические настроения.
«Органы военной цензуры просматривали всю входящую и исходящую корреспонденцию.
В конце декабря 1942 года, то есть накануне операции по прорыву блокады Ленинграда, в день через ВЦ проходило от 12 до 15 тыс. писем.
Только 2−3% писем содержали отдельные отрицательные сообщения, связанные прежде всего с вопросами материально-бытового обеспечения, то есть настроения в армии были в основном здоровыми, — 97−98% писем пропускались без каких-либо замечаний цензуры», — рассказывает Ломагин.
За годы войны 169 ленинградских чекистов погибли в дивизиях народного ополчения, 48 — при выполнении заданий в тылу противника, 50 — при бомбежках и артобстрелах в Ленинграде. Более 80 сотрудников госбезопасности умерли от голода в блокадном Ленинграде (чекисты питались в столовых по талонам 2-й категории, паек сотрудника НКГБ в январе 1942 года предусматривал 250 г хлеба в день).
Решающий фактор
Координация деятельности партизанских отрядов была для советского командования тем важнее, что абвер в свою очередь начал активно использовать их для внедрения своих агентов, и подпольная работа в некоторых районах была затруднена из-за предателей. Заброска и взаимная перевербовка агентов, создание собственных подпольных организаций и уничтожение сетей противника — такое противостояние советских и немецких спецслужб продолжалось весь период Ленинградской битвы с лета 1941 года по лето 1944-го.
Некоторые завербованные абвером агенты при выполнении первого же задания переходили на сторону СССР и помогали в дезинформации противника, в том числе при подготовке крупнейших войсковых операций, а также содействовали разоблачению немецких агентов.
«Если бы у нас не было своих людей в абвере — фашисты совершали бы диверсионные акты у нас в тылу совершенно беспрепятственно — они могли бы и травить там воду, и убивать командиров, и получать упреждающую информацию — вот что могло бы произойти, но все это пресекалось», — подытоживает Сергей Рац.
- Уже к началу 1943 года НКВД удалось не только организовать контроль и координировать работу партизанских отрядов, но и провести потрясающую по своим масштабам операцию по выявлению шпионов за счет внедрения контрразведчиков непосредственно в каждый отряд.
- «Роль контрразведчика в партизанском отряде заключалась как раз в том, чтобы выявлять немецкую агентуру, получать разведывательную информацию, анализировать ее, пресекать деятельность агентуры вплоть до физического уничтожения», — отмечает Сергей Рац.
- «Когда на весах полное равновесие и хватит буквально одной песчинки, чтобы чаша качнулась в ту или иную сторону… Партизанское движение, можно сказать, и было такой песчинкой, которая не дала группе армий «Север» «перевесить» на фронтах Ленинградской области», — уверен Олег Аксенов.
Радиоигры на выживание
«Представьте себе на секунду, что группа, которая была специально подготовлена в одной из школ абвера, забрасывается к нам на парашютах. И вот эта группа попадает в засаду, как раз такой же оперативной группы, но особых отделов. Особой задачей ставилось перехватить в первую очередь радиста.
Потому что, во-первых, у него были все позывные. А во-вторых, у него были так называемые шифровальные таблицы, по которым сообщение зашифровывалось и расшифровывалось.
После того как радист был взят, его мгновенно, активно и быстро обрабатывали и в итоге перевербовывали — то есть он становился нашим активным помощником», — рассказывает Сергей Рац.
С момента взятия радиста и начиналась та самая радиоигра, смысл которой заключался в том, что уже контролируемый Советами бывший агент абвера передавал намеренно неверную информацию в немецкий тыл.
Так чекисты дезинформировали противника и вытягивали немецкие разведресурсы.
В назначенное время, в назначенный квадрат, пользуясь информацией от теперь уже подставного радиста, немцы отправляли несколько самолетов с новыми группами агентов с деньгами, аппаратурой, оружием и всевозможной взрывной техникой, после чего все прибывшие оказывались в руках советской стороны.
Чекист уходит последним
С оставляемых войсками территорий чекистам предписывалось уходить последними. Они же в числе первых возвращались в освобожденные районы.
В 1944 году, после снятия блокады Ленинграда, сотрудники Ленинградского управления НКГБ начали охоту на агентов абвера, которых немцы оставляли для проведения диверсионных актов.
В опубликованной в те дни в журнале «Агитация и пропаганда» статье Петра Кубаткина об этом говорилось так: «Отступая из пределов Ленинградской области, немцы всеми способами стремятся оставить в нашем тылу свою агентуру для сбора военно-разведывательных сведений и проведения диверсионных актов.
Оставляя свою агентуру на освобожденной территории в советском тылу, они дают ей задания: собирать военно-разведывательные сведения о передвижении и количестве частей Красной Армии; совершать диверсионные террористические акты, взрывать жилые здания и важные объекты; вести профашистскую пропаганду по восхвалению условий жизни у немцев».
Так война, начавшаяся до войны, продолжилась и после.
Обложка: Солдаты секретной службы радиосвязи Верховного главнокомандования вермахта занимаются шифрованием и дешифрованием сообщений © Bundesarchiv, Bild 146-2005-0152/CC-BY-SA 3.0/Wikipedia Commons
Читать
Битва за Ленинград 1941–1944 гг.: подвиг города-героя в Великой Отечественной войне
Редакционная коллегия:
А. Х. Даудов, Г. П. Жиркова, Е. В. Лезик, Н. А. Ломагин, Г. Л. Соболев (отв. ред.), Е. Д. Твердюкова, А. Н. Чистиков, М. В. Ходяков
Рецензенты:
д-р ист. наук А. В. Кутузов
(Санкт-Петербургская академия Следственного комитета РФ);
канд. ист. наук К. А. Болдовский (Санкт-Петербургский институт истории РАН)
© Коллектив авторов, 2019
© Издательство «Нестор-История», 2019
Оборона Ленинграда и экономика блокадного города
«Мы живем в интересное время…» Первые попытки сбора материала о блокаде Ленинграда в 1941–1942 гг
А. Н. Чистиков
(д. и. н., заведующий отделом современной истории России, Санкт-Петербургский институт истории РАН, [email protected])
В статье на основе опубликованных и неопубликованных документов анализируются первые попытки сбора материалов по истории блокированного Ленинграда в 1941–1942 гг. Автор приходит к выводу, что осенью 1941 – весной 1942 г.
эти предложения культурной, научной интеллигенции, районных партработников не были инициированы городским руководством. Из-за общей тяжелой ситуации в городе планы не удалось реализовать. Весной 1942 г. начинается новый этап, характерной чертой которого стала организация сети комиссий разного уровня.
В своей деятельности комиссии опирались на райкомы партии и работали под руководством Ленинградского института истории ВКП(б).
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Ленинград, блокада.
21 ноября 1941 г. «Ленинградская правда» опубликовала заметку о подготовке книги «День осажденного Ленинграда».
«В один из ближайших обычных трудовых дней города, – говорилось в сообщении, – ленинградские писатели и журналисты займут свою вахту в цехах заводов, на крышах домов, в трамваях и на железных дорогах, в банях и бомбоубежищах, в театрах и почтовых отделениях, чтобы запечатлеть многообразную суровую и напряженную жизнь» [6]. Книгу предполагалось наполнить фотографиями, а выпускать ее собиралось издательство «Советский писатель».
Через пять дней в Кировском райкоме партии состоялось совещание аппарата, которое первый секретарь райкома В. С.
Ефремов начал со слов: «Товарищи, мы живем в такое время, когда события меняются с чрезвычайной быстротой, живем в эпоху, которую в свое время будут изучать историки…» «Вполне естественно, – продолжал он, – что историки будут искать всякий материал для того, чтобы понять как это можно было в городе Ленинграде в такой тяжелый период своими ресурсами обороняться в течение такого долгого времени понять, как это в четырех километрах от противника можно было работать, производить материальные ценности, изобретать и т. д., и т. д., и проводить сегодня совещание и думать об истории» [11, л. 2]. Помочь историкам, по мнению первого секретаря, можно двумя способами. Первый – «создать комиссию, пригласить разных писателей, которые бы описывали все, что происходит? – и партийная мобилизация на фронт, и добровольческое движение, партизаны, строительство укреплений и т. д. Можно создать такую комиссию, которая фотографировала строительство сооружений и т. д.» [11, л. 3]. Как видим, здесь есть перекличка с заметкой из «Ленинградской правды». Возможно, идея комиссии в переработанном виде была оттуда и заимствована. Второй способ – завести дневник работника райкома, в который каждый сотрудник заносил бы то, что ему представляется нужным и интересным. Впрочем, как вариант В. С. Ефремов рассматривал ведение общего дневника на основе индивидуальных дневников работников райкома. Обсуждение предложения первого секретаря затянулось – стенограмма заняла 18 машинописных страниц. Мнения о значении дневников разделились, но в итоге собравшиеся одобрили предложение В. С. Ефремова о создании комиссии под председательством «товарища Протопопова», в которую вошли представители райкома и райисполкома, и согласились произвести первую запись «сегодня вечером» [11, л. 17, 19].
Итак, в течение последней декады ноября в двух совершенно различных организациях возникает одна и та же мысль – сбор материала о жизни и обороне блокированного города. Напрашивается вопрос: были ли связаны эти события между собой каким-то общим решением, исходящим из вышестоящих кругов?
Обращение к воспоминаниям ленинградского писателя Л. Рахманова говорит о том, что это было простое совпадение во времени. Л. Рахманов еще в октябре 1941 г. вместе с писателями Е. Рыссом и В. Орловым предложил коллегам написать книгу «Один день осажденного города». Этот документально-художественный репортаж был навеян идеей М.
Горького, воплощенной в коллективном труде «День мира» [8, с. 368–369], вышедшем в 1935 г. Секретарь Ленинградского отделения Союза советских писателей В. Кетлинская, как пишет Л. Рахманов, «пустила в ход всю свою незаурядную энергию, пытаясь доказать вышестоящим инстанциям необходимость скорее начать работу над книгой» [8, с. 370].
Но согласие было получено, по словам писателя, лишь через несколько месяцев. Видимо, здесь Рахманова подвела память: публикация в партийно-советском печатном органе Ленинграда не могла появиться без одобрения властных структур. Тем не менее работа над книгой даже не началась. Л.
Рахманов, писавший воспоминания в советское время, осторожно формулирует причину: «Жизнь в эти месяцы в Ленинграде во многих отношениях как бы замерла, замерзла…» [8, с. 370]. Другими словами, это было начало того периода в истории военного Ленинграда, который позднее прозвали «смертным временем».
Книга получилась бы не столько героической, сколько трагической, а это вряд ли способствовало бы поднятию морального духа горожан.
Скорее всего, не получила развития задумка и с райкомовским дневником. В изученных нами архивных делах и описях он не упоминается, равно как и в литературе. Все же некоторая работа, пусть не в форме дневника, в районе проводилась. В декабре 1943 г.
на совещании районных комиссий по сбору материалов о войне председатель комиссии из Кировского района И. М. Попов сказал, что накопление материалов о восстановлении Кировского завода и города и фотодокументов о Кировском районе началось уже в 1941 г. [4, с. 258].
В данном случае вопрос о предварительной цензуре материалов, вероятно, не стоял, поскольку они не предназначались для немедленного опубликования.
Не остались в стороне от аналогичной работы и академические ученые. В конце января 1942 г. заведующий Ленинградским отделением Института истории АН СССР М. В. Левченко и ученый секретарь Е. И. Бочкарева обратились с письмом к Г. Ф.
Александрову – председателю Комиссии по составлению хроники обороны Москвы, с «горячей просьбой» привлечь сотрудников ЛОИИ к работе Комиссии «особенно в части разработки истории Ленинграда в Великой Отечественной войне» [1, с. 220–221]. Однако их предложение не заинтересовало москвичей. Возможно, одной из причин стало то, что М. В. Левченко, Е. И.
Бочкарева и многие из названных ими в письме потенциальных авторов находились в эвакуации и вряд ли могли не только написать историю военного Ленинграда, но даже собрать необходимый для этого материал.
Тем не менее академические ученые не собирались расставаться с этой идеей. Обсуждая в начале марта 1942 г.
необходимость создания ученых советов в академических институтах, Комиссия по делам ленинградских академических учреждений решила внести в Ленинградский городской совет депутатов трудящихся предложение о создании при нем историографической комиссии из академических ученых для участия в «разработке истории II Отечественной войны» [2, с. 557].
Примерно через три недели секретарь горкома партии Я. Ф. Капустин получил письмо за подписью председателя Комиссии академика И. Ю. Крачковского, профессора С. И. Ковалева и ученого секретаря А. И. Болтуновой. Высказанная ранее учеными идея о подготовке исторического труда была здесь конкретизирована.
Указав на то, что в Институте истории, Институте истории материальной культуры им. Н. Я.
Марра, Институте востоковедения и Институте литературы «уцелело от распыления большое количество высококвалифицированных историков различных специальностей», авторы письма просили горком партии, исполком Ленсовета и Военный совет Ленинградского фронта «поставить на обсуждение вопрос о целесообразности и своевременности организации общегородской комиссии по собиранию и предварительной обработке материалов по истории борьбы Ленинграда с бандами гитлеровских захватчиков». Обосновывая свое предложение, ученые писали: «Полная история великой освободительной войны, конечно, будет написана не сейчас и не сразу. Для этого нужны годы кропотливого собирания документального материала, его критической проверки и литературного оформления, но начинать эту работу необходимо сейчас же, немедленно, руками современников и участников войны, ибо только это гарантирует полноту и ценность собираемого материала» [5, с. 521].
Загрузка...
