Где увидеть гипсовый слепок Пергамского алтаря? Почему улицу архитектора Росси в конце позапрошлого века называли «улицей влюбленных»? Как пройти мастер-класс у балетного станка под руководством Михаила Барышникова или попасть в императорскую ложу Михайловского театра?
Отель Hotel Indigo St.Petersburg-Tchaikovskogo в прошлом году запустил арт-программу «Петербург: семь чувств», которая дает возможность любому из нас увидеть город на Неве с совершенно новой стороны. О том, в чем ее уникальность рассказывает Елизавета Вайсбух, недавно побывавшая в Санкт-Петербурге.
Уходящий год дал нам возможность иначе взглянуть на привычные вещи и переосмыслить отношение к знакомым туристическим маршрутам. Формат индивидуального туризма стал чрезвычайно актуален, а социальное дистанцирование неожиданно открыло новые перспективы знакомых мест, которые так приятно исследовать вместе со своими близкими.
Проект «Петербург: семь чувств» – это больше, чем возможность остановиться в титулованном отеле, хотя и простое проживание в Hotel Indigo St.Petersburg-Tchaikovskogo – сам по себе интереснейший опыт, которым ни в коем случае не стоит пренебрегать.
Он расположен в самом центре исторической застройки времен основания Петербурга: на улице Чайковского, в двух шагах от набережной Невы и Литейного моста.
Всего десять минут прогулочным спокойным шагом – и вы в знаменитом Летнем саду, а до Таврического сада отсюда около пятнадцати минут пешком.
С романтической террасы на крыше отеля весь город виден как на ладони: Михайловский замок, шпиль Петропавловской крепости, купола соборов, набережная Невы.
Здание отеля тоже примечательно. Он расположен в особняке XIX века со своей давней историей и неповторимым характером. Фасад украшают оригинальные скульптуры атлантов и кариатид, а внутренний дизайн и спектр услуг вдохновлены архитектурой и искусством: музыкой Петра Ильича Чайковского, именем которого названа улица, где стоит отель, ажурным узором решеток Летнего сада и Литейным двором.
И все же главная особенность Hotel Indigo St.Petersburg-Tchaikovskogo – наличие в отеле арт-консьержа, благодаря которому вы сможете увидеть абсолютно уникальные места Санкт-Петербурга, где не бывали даже люди, регулярно посещающие город на Неве.
К примеру, мемориальный музей Иосифа Бродского, наконец-то открывшийся после непростой истории, длившейся годы. Квартира поэта увековечена во всемирно известном эссе «Полторы комнаты».
Сегодня бывшая коммуналка в старом городском фонде преобразилась в светлое пространство. Из ее окон открывается прекрасная петербургская «першпектива». Входишь внутрь и сразу замечаешь старинную лепнину и эркеры, которые поэт называл «геометрическими фруктами».
«Гений здешних мест» жил тут с родителями с 1955 года до своей вынужденной эмиграции из СССР в 1972 году. Архитектурное решение музея принадлежит Александру Бродскому, однофамильцу поэта.
Пространство не стали заставлять вещами, купленными в комиссионках, а сделали акцент на оставшихся подлинных предметах. Стены расчищены до кирпича и даже дранки. На потолке — отреставрированная старинная лепнина.
Очень выразительны старые печи и камин.
Здесь царит волшебная пустота и создается впечатление, будто по узким темным коридором ты переходишь из одного измерения в другое. Эту комнату, согласно рекомендации ее известного жильца, совершенно не хочется покидать. Попасть туда тоже непросто, в день музей принимает не больше 12 человек, но арт-консьерж Hotel Indigo организует для вас посещение этого уникального музейного проекта.
Еще один хит культурной программы проекта «Петербург: семь чувств» – грандиозная международная выставка «В круге Дягилевом. Пересечение судеб», открывшаяся в Шереметевском дворце.
Ее куратор, директор Петербургского театрального музея Наталья Метелица в разгар пандемии совершила настоящее чудо, собрав впечатляющую экспозицию из коллекций 26 российских и зарубежных музеев, а также частных собраний.
- По словам Натальи Ивановны, именно харизматичная личность знаменитого импресарио Дягилева и окружающий его имя ореол славы «позволили продраться через минное поле ковида, когда рушились все договоренности, закрывались границы, музеи и театры и никто не знал, что будет завтра».
- Выставка, для которой даже открыли парадный вход Шереметевского дворца и дворцовый вестибюль, на самом деле, не столько о самом Дягилеве (его портретов и фото сохранилось совсем немного), сколько о людях, которые были вовлечены выдающимся русским импресарио в круговорот его бурной деятельности.
Она построена на 12 сюжетах – 12 кругах жизненного и творческого пути. В каждом из них личность Дягилева раскрывается через людей, которых он притягивал и отталкивал, с кем дружил, у кого учился, чей талант открывал, кто помогал ему и кому помогал он.
Экспозиция словно движется, качается на волнах: от одного события из жизни импресарио, сделавшего русский балет достоянием всего мира, к другому. От журнала «Мир искусства» и первых выставок до грандиозных балетных постановок, покоривших мир. От свинцовых волн Невы и Фонтанки до бирюзовой венецианской лагуны, по пути на остров где Дягилев будет похоронен.
Экспозиция заканчивается прощанием с маэстро. Под Пятую симфонию Малера плывут по лагуне черные гондолы, на одной из которых стоит гроб.
Портреты двух меценаток русского балета, «заклятых подруг»: «пожирательницы гениев» Мисии Серт, спонсировавшей главные постановки Дягилева, с трудом полученный через дипломатические связи, и Коко Шанель (фантастическая графика Жана Кокто – у великой мадемуазель нет лица, но ее невозможно ни с кем спутать), оплативших похоронную церемонию Дягилева, размещены на разных кругах его жизни.
- Выставка будет работать до 12 февраля, в связи с пандемией количество посетителей в день ограничено, поэтому помощь арт-консьержа при организации экскурсии крайне необходима.
Самая настоящая петербургская тайна и жемчужина коллекции впечатлений от Indigo – музей при академии Музея прикладного искусства при художественно-промышленной академии им. А. Л. Штиглица. Купол его всем прекрасно известен и уже давно вписан в привычный ландшафт питерских крыш, но мало кто знает, какие сокровища хранятся под ним.
Когда входишь в просторную галерею главного зала музея, захватывает дух: ведь здесь хранится слепок Пергамского алтаря, который (малоизвестный факт) после того, как во Вторую мировую войну советские войска заняли Берлин, был вывезен в Россию. Целых тринадцать лет он хранился в Эрмитаже, и лишь в 1958 году Хрущев по собственному желанию вернул алтарь в Германию. Но прежде с германской стороной была достигнута договоренность о снятии гипсовой копии с древнего памятника.
- Слепок с Пергамского алтаря
- Эту сложнейшую работу выполнили молодые реставраторы, которых после войны начали обучать на специально созданном факультете Ленинградского художественно-промышленного училища имени Веры Мухиной (так называлась академия Штиглица в советские годы) для восстановления разрушенных фашистами сокровищ архитектуры Ленинграда, его парков и музеев.
В 2002 году Эрмитаж передал уникальный слепок в «альма-матер» его создателей. Уникальная музейная коллекция XIX века также интересна обширной экспозицией предметов из фарфора, керамики, стекла, резной мебели и интерьерами, которые переместят вас в атмосферу итальянского палаццо, русского терема и эпоху Возрождения.
Для тех, кому понравилась выставка про Дягилева, приятным дополнением станет приватное посещение Академии Русского балета имени А.Я.
Вагановой, которое также входит в программу «Петербург: семь чувств». Танцевальная школа (прим.
– первоначальное название Академии) была рождена в царских чертогах по велению императрицы Анны Иоанновны и после нескольких переездов обосновалась в «россиевском» корпусе.
Из-за постоянных прогулок под ее окнами воздыхателей Театральную улицу в XIX веке шутя окрестили «Улицей любви». Оберегая воспитанниц Императорского училища от нескромных взглядов, стекла первого этажа закрашивали матовой краской, однако ученицы все равно умудрялись вести счет «променадам», число которых означало степень влюбленности поклонников.
Сейчас общение между будущими звездами сцены и их поклонниками с улиц под окнами училища переместилось в телефонные мессенджеры, а за дымчатыми шторами высоких полуциркульных окон Академии Вагановой разместился Мемориальный кабинет истории отечественного хореографического образования, «наглядные пособия» которого таят немало легенд и догадок. Вот туфельки на каблуках в виде рюмочки, в которых выступали ученицы первого танцмейстера Жана Батиста Ланде, набранные из детей дворцовой челяди. А вот пуанты, которые первые русские балерины переняли с «легкой ноги» крылатой Сильфиды – итальянской звезды Марии Тальони.
В винтажной витрине восточного нефа Мемориального кабинета логично скомпонована разнообразная коллекция балетных туфель — от ранних эфемерных с ещё мягкими, так называемыми «мармеладными» носками, до крепко сбитых современных колодок. Чтобы они не скользили, на балетных туфлях итальянских виртуозок Пьерины Леньяни и Антониетты Дель-Эра имеется собственноручная штопка нитками мулине.
Пуанты балерин — москвичек отличаются более светлым атласом, чем ленинградские густо-розовые, сшитые в мастерских Мариинского (Кировского) театра.
Есть и западные модели с автографами Марго Фонтейн, Алисии Алонсо и, конечно, туфли В. Нижинского А. Годунова, А. Лиепы, Н. Цискаридзе.
Под сенью ветки Мирты — Повелительницы виллис (из реквизита Мариинского театра) хранится туфелька Елены Андреяновой – первой русской Жизели.
В коридорах Академии со стен смотрят архивные фотографии выпускниц, а ученицы Академии — будущие звезды Большого и Мариинки, учтиво делают книксен при встрече с гостями.
Во время экскурсии можно посетить репетиционные залы, включая тот самый, в котором были поставлены все балеты Мариуса Петипа, и где долгое время репетировали все балеты Мариинского театра.
По легенде, именно с балкона этого зала юная Матильда Ксешинская подсмотрела у приезжей итальянской балерины Пьерины Леньяни технику исполнения 32 фуэте.
Впрочем, сейчас вам совершенно не нужно заниматься «промышленным шпионажем» — любой желающий может пройти настоящий «Балетный класс» с помощью мультимедиа-инсталляции, расположенной в Музее Императорских театров по соседству с Академией. Вы сможете позаниматься у станка, где стояли Анна Павлова, Вацлав Нижинский и Галина Уланова.
Виртуальные Николай Цискаридзе, Тамара Карсавина, Михаил Барышников и Диана Вишнева демонстрируют основы классического танца. Эта инсталляция — попытка проникнуть в суть петербургской школы балета, венцом которой стали балеты Мариуса Петипа, его признанным шедеврам посвящена историческая часть экспозиции.
Помимо посещения театральных музеев, у вас у гостей отеля Indigo St.Petersburg-Tchaikovskogo есть возможность отправиться в закулисье Михайловского театра, узнать его тайны, самим оказаться на легендарной сцене, увидеть монтаж декораций перед спектаклем, а также посетить императорскую ложу, билеты в которую практически невозможно достать.
- В музее театра Вам расскажут о строительстве здания, наиболее ярких художественных явлениях из истории Михайловского театра и выдающихся деятелях культуры, работавших здесь: певце Федоре Шаляпине, композиторах Дмитрии Шостаковиче и Сергее Прокофьеве, поэте Владимире Маяковском и балетмейстере Федоре Лопухове.
- Елизавета Вайсбух
- Понравился материал? Присоединяйтесь к нам на фейсбук
с нами в pinterest
Афиша Город: Как театр бизнесмена Кехмана стал одним из лучших в стране – Архив
Заняв кресло директора Михайловского театра, фруктовый король Владимир Кехман начал, как и положено зрителю, с вешалки. Пятьсот миллионов рублей из личных сбережений предпринимателя пошли на реставрацию зала и вообще всей зрительской части, и сейчас бывший императорский справедливо гордится нарядным залом, вкусным буфетом, опрятным туалетом, удобной парковкой — и не по-петербуржски вежливым персоналом, выпестованным в ходе реконструкции иного рода, также предпринятой новым начальником. Владимир Кехман распрощался с большей частью административного аппарата и привел, ну да, будем смотреть правде в глаза, своих людей — в результате исчезла спекуляция билетами, ушли откаты, снизился градус интриг, и театр стал работать не как бог на душу положит, а как швейцарский часовой механизм. После того как директор расстался и с несколькими творческими работниками, не пожелавшими жить по-новому, Питер взорвался. Владимира Кехмана обвинили едва ли не в том, что он собирается торговать на площади Искусств шаурмой — а театр превратить в универмаг (хотя универмаг у него, кажется, есть), то есть стали писать и нести с экрана какую-то уж совсем невообразимую чушь. Тут директор и сам подставил себя под удар, приняв участие в спектакле «Чиполлино». Вообще, это очень смешно — и по-настоящему театрально, зрелищно, — когда человека, столько лет жизни отдавшего фруктам, выносят на сцену в качестве Принца Лимона. Но петербургская общественность, самое непримиримое крыло, подняла страшный визг: директор сам себя назначает исполнителем! Директор тем временем обзавелся профильным высшим образованием и ценными советниками — Еленой Образцовой и Фарухом Рузиматовым. С большой теплотой к нестандартному руководителю отнесся Юрий Темирканов. «Чем больше будешь делать, тем сильнее будут лупить», — напутствовал он его.
«Поездка на балетный уикенд в Петербург становится классикой жанра»
На самом деле для того чтобы понять, зачем Владимиру Кехману Михайловский, достаточно провести пару часов в директорском кабинете и поговорить с сотрудниками. Ну нравится ему музыкальный театр, нравится общество музыкантов, хореографов, критиков.
Доставляет удовольствие наклейка на афише: «Все билеты проданы». Но «нравится» — не значит быть профессионалом.
Однако в построении академического театра нового типа (а в этом и состоит, кажется, его задача) Владимир Кехман — разумеется, не в силу озарения, а с багажом западного опыта — предпринял вполне точные шаги.
Убежденный враг спекуляции, он поднял цену ровно до того уровня, когда «простой зритель», этот фетиш всех людей со стороны, рассуждающих о культуре, еще может прийти в театр, а вот у перекупщика возможности заработать уже нет.
Тот факт, что билеты на московские представления «Спящей» почти целиком попали к спекулянтам и билет с номиналом в 7000 р. теперь продается за 18000 р.
, Кехмана не только расстроил, но и обрадовал: значит, ждет московский зритель, но в самом Михайловском спекуляции объявлен бой не на жизнь, а на смерть.
Был создан «Клуб друзей» театра, дающий участникам привилегии — от раннего бронирования билетов до возможности присутствовать на оркестровой репетиции.
Перед началом представлений в Михайловском читают лекции; история создания спектакля, герои, редакции, немного об исполнителях — вводят зрителя в курс дела. Сайт театра — как телетайпная лента ТАСС, только с твиттером.
От других театров не добьешься состава исполнителей и за неделю до спектакля, а в Михайловском заявленные звезды — часть контракта. Заболела, не смогла приехать звезда — вернем деньги.
Это особенно важно для балетного зрителя, потому что билет на балет стоит дороже, чем на оперу, и, разумеется, театр продает Наталью Осипову и Ивана Васильева дороже, чем, скажем, Олесю Новикову и Леонида Сарафанова. Это естественно. Мариинка поступает так же: Лопаткина и Вишнева стоят дороже Терешкиной и Образцовой.
-
-
По слухам, Владимир Кехман пару месяцев назад отменил постановку оперы Шнитке «Жизнь с идиотом», когда узнал, что в ней поется: «Ты дурак, Вова»
Переход звездной пары из Большого, лучшего Спартака и лучшей Китри мира, Ивана Васильева и Натальи Осиповой, в Михайловский наделал много шума. Он случился в самый неудачный для Большого момент: только открылась основная сцена, и лучшие силы, казалось бы, должны были изо всех сил рваться на нее.
А они взяли и написали в разгар сезона заявление об уходе. Сами артисты объяснили свой поступок стремлением к большей творческой свободе и большему числу выступлений. Творческая свобода — ценность относительная, а вот с выходом на сцену у двух виртуозов теперь проблем точно нет.
Они приняли участие и в премьерой серии «Спящей красавицы», и в «Баядерке», и в «Лауренсии». Пожалуй, именно «Лауренсия» стала для питерского зрителя их визитной карточкой.
Виртуозность за гранью возможностей человеческого тела, артистизм, молодость и естественность воспламенили зал, составленный преимущественно из традиционной петербургской публики — людей с претензиями, вялых, словно лишенных витамина А.
И все эти мрачные люди двадцать минут не могли освободить помещение — били в ладоши и неистово кричали «Браво». Были в зале и москвичи: поездка на балетный уикенд в Петербург становится классикой «комильфошного» жанра.
За классическое наследие в Михайловском отвечает Михаил Мессерер, представитель великой балетной династии, обладатель звучной фамилии, огромного опыта и, что для взрывного Владимира Кехмана, должно быть, очень важно, весьма спокойного характера.
Ему Михайловский обязан отличными «Лебединым озером» и «Лауренсией». После прихода в театр Васильева и Осиповой перед Мессерером естественным образом возникли новые задачи: привести всю классику, имеющуюся в репертуаре, в вид, достойный таких исполнителей.
Первой подверглась лифтингу «Баядерка», за ней следует «Дон Кихот» Петипа–Горского, который Михаил Григорьевич избавляет от наслоений последующих времен.
Его следующая большая работа — «Пламя Парижа» — намечена на следующий, юбилейный, сто восьмидесятый сезон, и хореограф обещает быть значительно ближе к букве блистательного оригинала, чем Алексей Ратманский, сделавший эту вещь в Большом.
-
Марат Шемиунов, закончивший Вагановскую академию, танцевал Принца Лимона и Дроссельмейстера, а в балете «Многогранность. Формы тишины и пустоты» исполняет роль Баха -
Балетная труппа Михайловского театра приезжает в Москву в рамках «Золотой маски» -
-
Балетные репетиционные классы «классик» Мессерер делит с главной хореографической надеждой Михайловского театра — испанцем Начо Дуато. Это самая серьезная ставка нового директора. В Москву приедет вечер одноактных балетов мастера — «Прелюдия», «Дуэнде», «Nunc Dimittis», два из которых выдвинуты на «Золотую маску», и «Спящая красавица», вызвавшая неоднозначную реакцию балетной критики.
Известие о том, что Дуато колдует над партитурой Чайковского и либретто Всеволожского, вполне тянуло на сенсацию: легенда работает над легендой, да еще где — в Петербурге, то есть в городе, непосредственно причастном к рождению великого балетного мифа.
«Спящая» у Дуато вышла очень зрелищная — со знаменитой лесной панорамой-задником, со свежими костюмами, с дорогими декорациями. От Светланы Захаровой и Натальи Осиповой в партии Авроры глаз было просто не оторвать — хотя, конечно, танцуют они очень по-разному.
Леонид Сарафанов, бывший солист Мариинки, теперь работающий в Михайловском, выдал образцового принца Дезире. Феи вышли подготовленными, способными творить добро вполне квалифицированно.
«Феи вышли подготовленными, способными творить добро вполне квалифицированно»
Но концепция Дуато «ни па из Петипа» оказалась реализованной лишь на бумаге: среди имен создателей спектакля фамилии Мариуса Ивановича действительно нет. Владимир Кехман считает балет Дуато «очень хорошим», так же настроена и питерская публика, расхватавшая билеты на «Спящую» до конца сезона.
Однако по большому счету этот новый спектакль является конкурентом именно старинной постановки, ни шатко ни валко, с тремя мучительными антрактами идущей в Мариинском театре. Где не заимствована буква — там пахнет духом Петипа.
Образ феи Карабос, высоко оцененный некоторыми экспертами, тоже что-то напоминает. Что же? Ответ подсказывает сам Дуато: «Как известно, злая королева в «Белоснежке» отличалась удивительной красотой. Поэтому я хотел, чтобы Карабос была привлекательна, обаятельна и в то же время отпугивала».
Такова королева-мачеха в «Белоснежке» Анжелена Прельжокажа. Идеи носятся в воздухе, что уж говорить.
А ведь сам Дуато в определенном смысле тоже Петипа. Впервые с той грандиозной поры в России на постоянной основе работает столь успешный западный хореограф.
Директор Михайловского называет 2014 год «годом Дуато», Мессерер отмечает, что Начо — «феноменальный педагог современного танца», петербуржцы его работам рукоплещут, труппа — в восторге от такого художественного руководителя.
Чего еще желать? У нас вот, в Москве, нет теперь Спартака, нам тоже не до жиру.
Отношения Михайловского с Мариинкой, чрезвычайно важные для оперной части, могли бы вообще стать темой большого приключенческого романа, если бы недавно не произошло чудо. Маэстро Гергиев, до того не одобрявший сотрудничества своих солистов с Михайловским театром, вдруг изменил отношение к этому вопросу.
Видимо, переход на должность главного дирижера музыкального руководителя Михаила Татарникова, ведшего в Мариинке значительное количество спектаклей, заставило его по-новому взглянуть на коллег-конкурентов. «Нетребко завтра же у нас петь, конечно, не будет, но молодежь рвется вся», — радуется Владимир Кехман.
Молодой, изящный Татарников заменил в Михайловском крупного, опытного Петера Феранеца, дирижера-постановщика той самой «Богемы», которую Михайловский показывает в Москве жюри «Золотой маски»: спектакль выдвинут на главную театральную премию аж по восьми номинациям.
Однако Феранецу, по мнению директора театра, «не хватало амбиций» — и теперь от оркестра, в котором есть абсолютно выдающиеся солисты, следует ждать нового музыкального качества. «Именно музыкальным качеством должны отличаться оперные премьеры Михайловского», — считает Владимир Кехман, которого несложно заподозрить в большей любви именно к опере, а не к балету.
Однако и постановочные решения не должны быть скучно прямолинейными, поэтому на 2013 год запланировано сотрудничество с такими режиссерами, как Люк Бонди, Вера Немирова и Вилли Деккер. Дмитрий Черняков? Василий Бархатов?
«Повторяю: мы не идем путями других театров. У музыкального театра номер два в России — своя дорога». — «А кто же первый?» «Это пусть они сами между собой решают», — отмахивается Кехман, подписывая очередной лист гастрольного графика.
Спектакли Михайловского театра «Спящая красавица», «Nunc Dimitris» и «Богема» можно увидеть в Москве 2, 3 и 4 апреля на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Точное расписание смотрите здесь.
Конёк-Горбунок взлетел в звёздное небо над Санкт-Петербургом — МК
Михайловский театр открыл свой уже 189-й театральный сезон одним из первых в стране. И сразу премьерой – знаменитым балетом Александра Радунского на музыку Родиона Щедрина «Конёк- Горбунок». В этом спектакли на сцену Большого театра в роли Царь-девицы когда-то выходила Майя Плисецкая, а в партии Ивана — Владимир Васильев, а увидеть его рвалась вся театральная Москва.
Теперь легендарный балет в Санкт-Петербурге восстановил Михаил Мессерер — известный балетмейстер, наследник знаменитой балетной династии. И предстал «Конёк-Горбунок» в новом суперсовременном театральном оформлении, преображенным, помолодевшем.
Точно так, как преобразился герой этой сказки Иванушка искупавшись поочередно в трех котлах: сначала в кипящем молоке, потом котле с горячей, а затем с холодной водою…
Собственно, во время сочинения этого балета Майя Плисецкая и познакомилась с совсем молодым тогда еще студентом Московской консерватории. «Я работаю с Радунским над новым «Коньком-Горбунком». Для вашего театра. Радунский просвещает меня по балету, как может.
Настаивает, чтобы я пришел несколько раз в класс. Это правда поможет? А вы когда занимаетесь? В одиннадцать? А завтра в классе будете?» – вспоминает Плисецкая в своей книге воспоминаний звонок Щедрина в марте 1958 года.
Так что балет создавался не специально для Плисецкой, как ошибочно сейчас думают многие, Щедрин его к тому времени уже давно начал писать, да и в партии Царь-девицы на премьере 4 марта 1960 года танцевала Римма Карельская.
Но именно с этого балета и начался их роман (хотя впервые встретились они за три года до этого).
«Музыка к балету «Конек-Горбунок» — моя ранняя, очень ранняя работа. Но работа этапная, важная для моего творческого самоутверждения, многое в жизни моей определившая. Работа, на которой «поймал» я в свои музыкантские руки неземную Жар-Птицу — Майю Плисецкую. Ей эта партитура и посвящена…» — пишет сам Щедрин. С Жар-птицы балетная сказка в Михайловском театре и начинается…
Пресс-служба театра
Свет в зрительном зале ещё не погас, а на занавесе перед рассаживающейся публикой уже предстают разноцветные маковки церквей, Кремль нарисованный в простонародном лубочном стиле, какой-то волшебный русский городок, столица некоего сказочного царства-государства.
Свет постепенно гаснет, изображение оживает, а вместе с ним оживает и сказка: по небу летит сверкающая ослепляющим оперением жар-птица, а дети и взрослые попавшие на этот спектакль в трех действиях, предназначенный для семейного просмотра, открывают рот от удивления…
Мультимедиа контент уже использовался в Михайловском театре в постановке Михаила Мессерера «Золушка», произведя тогда совершенно ошеломительный эффект. Теперь оформление в своей красочности и мультяшной сказочности кажется даже превзошло предыдущее.
Вячеслав Окунев и Глеб Фильштинский используют мультимедиа эффекты как связующие звенья разных сцен: вот простая деревенская изба, вот городская ярмарка, а вот уже Иванушка на своем Коньке-Горбунке по звездному небу летит к бушующему волнами морю- океану. Сюда на берег каждую ночь приплывает Царь-девица и танцует в окружении жар-птиц.
А в следующем действии сказочный герой опускается и на самое дно море-океана, и зрители замерев от восторга, рассматривают плавающих тут медуз, стаи золотых рыбок, видят как сказочный морской ёрш вытаскивает из песка на морском дне ларец с волшебным перстнем… И все это делает восхитительную в своей незамутненной «хореографическими премудростями» простоте и красоте балетную сказку удивительной, современной и интересной уже для нового, сегодняшнего поколения зрителей. Хотя стилистически, как и хореограф, создатели декораций и костюмов отталкивались в новом спектакле от версии, которая шла в Большом театре много лет назад. Естественно, это далеко не тоже самое, но в чем-то теперешнее оформление напоминает старый спектакль. Однако, в стиле и дизайне теперь использует мотивы палехских росписей, а новейшие театральные технологии значительно приближают постановку к ожиданиям современного зрителя.
Пресс-служба театра
А различия в балетной эстетике, например, с созданным примерно в то же самое время «Каменным цветком» Юрия Григоровича видны невооруженным глазом уже в первом действии новой постановки, в сцене ярмарки, где и у Григоровича, и у Радунского есть цыганский танец.
Танец, эстетика и хореографическая лексика у хореографов такая разная, что может служить учебным пособием, показывающем различия хореодрамы и зарождающегося в тот период на советской сцене балетного симфонизма, что смело внедряет в практику Юрий Григорович.
Два разных стилевых направления в хореографическом искусстве дают разные средства выразительности, и отличаются друг от друга примерно так, как периоды Раннего и Высокого Возрождения в Ренессансе. У каждого направления есть свои плюсы и минусы (как есть они и в постановках Григоровича).
А красота от разных стилей в сердцах неискушенных в этих премудростях зрителей одинаковая, эффект воздействие на публику и там, и там — неизменный.
Вообще, произведение Петра Ершова, полностью изданное в 1856 году и знакомое в дореволюционное и в советское время всем и каждому, переведенное на 27 языков разных народов населяющих СССР и напечатанное общим объемом в 7 миллионов экземпляров, сегодня неожиданно стал трендом: год назад Иван Васильев поставил балет по сказке Ершова в Уфе, этим летом премьера спектакля в хореографии Вячеслава Самодурова состоялась в екатеринбургской труппе «Урал Опера Балет». Но всё это были новые спектакли. Напомнить того легендарного, «старомосковского» «Конька» из репертуара Большого театра его «золотого» периода решился только Михаил Мессерер. И в своей, прямо скажем, рискованной во времена всяческих новаций, затее — не проиграл: бережно восстановлен стиль и особенности той постановки, заснятой, кстати, с участием Майи Плисецкой и Владимира Васильева на кинопленку. А всяческие лакуны, то что на пленке не зафиксировано, Мессерер дополнил собственной, хорошо стилизованной под балет Радунского хореографией, правда несколько усложнив её и сделав более танцевальной и смотрибельной для современного зрителя. Так он сделал, например, в сцене проходящей на дне моря-океана во вполне сказочном по своей красоте па-де-труа.
В одноименном балете Александра Горского шедшего в Большом театре до версии Радунского, (это хореографическая переработка первой постановки по этой сказки – версии «Конька-Горбунка» Артура Сен-Леона, премьера которой прошла на сцене Большого каменного театра в Санкт-Петербурге в 1864 году), было аналогичное, очень известное и сохранившееся до сих пор па-де-труа, правда на совсем другую музыку и с другой хореографией, носящее название «Океан и жемчужины». Радунский, а вслед за ним и Мессерер придает своему па-де-труа совсем другой характер: у них его танцуют уже не две балерины (Жемчужины), как у Горского, а два Коралла. Из женских партии становятся мужскими, а Мессерер еще их дополнительно усложняет, и теперь они смотрятся вполне технично и виртуозно. Во втором составе их восхитительно исполнили Иван Зайцев и Виктор Лебедев. А вместо мужской партии Океана, в балете Радунского введена партия Морской царевны, роль которой очень подошла в редакции Мессерера Ирине Перррен.
Пресс-служба театра
— Я многое подчерпнул из фильма с Майей Плисецкой и Владимиром Васильевым – говорит мне Михаил Мессерер после спектакля, — но этот фильм короткий, спектакль целиком не заснят.
Поэтому, к сожалению, мне приходится доставлять какие-то вещи, потому что фильм в то время не мог вместить в себя всё: не было пленки, не было времени, заняты павильоны. Поэтому процентов сорок я доставил. А па-де-труа сразу в таком стиле было поставлено Александром Радунским.
Я сам танцевал на сцене Большого театра партию Кораллов и стиль не менял, но не могу похвастаться тем, что помню каждое движение. Я просто немножко добавил танцев, которые не заметны в фильме, потому что камера в этот момент уходит.
Если говорить, о партии Царь-девицы, то теперь она ассоциируется с танцем Плисецкой, и только с ней. И сравнений нынешних исполнительниц партии Царь-девицы с гениальной балериной не избежать.
Так же как и танцовщиков в партии Ивана невозможно не сравнивать с удалым танцем Владимира Васильева….
Конечно приблизиться, а тем более превзойти этих артистов невозможно, но создать в своих ролях какие-то иные штрихи и интонации можно, что с успехом и проделала на премьере супружеская чета: Анастасия Соболева и Виктор Лебедев, а активно помог им в этом Михаил Мессерер.
— Я видел этот спектакль много раз, танцевал в нем. Но я не делю балет на драмбалет и все остальное. Я делю балет на хорошие и плохие постановки. А драмбалет – это одна из высоких точек, вершин балета в России, да и не только в России – продолжает Михаил Мессерер. — Я педагог и мне нужно сделать спектакль, который труппу будет развивать.
Я знаю возможности труппы, и я знаю, что спектакли, которые мы сделали до этого («Лауренсия», «Пламя Парижа», «Золушка») — имели огромный успех. Публике они нравятся, и артистам их очень приятно танцевать. А когда артистам приятно танцевать, их энтузиазм сказывается на повышении качества труппы.
Этот спектакль мне особенно нравится тем, что в нем замечательная музыка, а классических балетных партитур с таким качеством музыки, как вы знаете, очень немного. И этот балет один из тех, которые я бы хотел, чтоб они продолжали жить и исполняться. Я в восторге от очень современной и очень талантливой версии Алексея Ратманского, что идет в Мариинском театре.
Но на контрасте мне хотелось бы сделать в Санкт-Петербурге чисто классический спектакль с характерными танцами и пантомимой.
Собственно, таким, каким его замышлял постановщик, спектакль и получился: с великолепным классическим ансамблем в сцене жар-птиц, сложнейшим и отлично разработанным классическим па-де-труа, виртуозным танцем пятёрки морских коньков, выразительными характерными танцами, и конечно, с традиционной и важной в старинном балете пантомимой.
Загрузка...
